"Р.Сафрански. Хайдеггер: германский мастер и его время " - читать интересную книгу автора

договоренности. Между тем мы, к примеру, не договаривались о логике
силлогистических умозаключений и не объявляли ее "правильной" - она является
правильной. "Все люди смертны. - Сократ человек. - Следовательно, Сократ
смертен", - очевидно, что такой способ построения умозаключений правилен; он
обладает значимостью. Однако сказанное отнюдь не означает, что построенные
таким способом суждения эмпирически всегда оказываются правильными. Будут ли
они правильными или нет, зависит от того, правильны ли посылки ("Все люди
смертны"...). Мы можем, строя правильные по форме умозаключения, плодить
сколь угодно много ошибочных суждений (скажем, если бы в качестве посылки мы
выбрали фразу "Все люди - чиновники", то пришли бы к выводу, что чиновником
был и Сократ). Поэтому нельзя утверждать и того, что, если бы мы приучили
себя к логическому способу построения умозаключений, это помогло бы нам
добиться новых успехов в познании. Умение строить силлогизмы не поможет нам
достичь успехов в плане эмпирического познания - наоборот, в этой сфере оно
гораздо чаще вводило нас в заблуждение, нежели помогало. Следовательно,
такого рода силлогизмы не поддаются проверке опытным путем; они, как и любая
логическая операция, просто самоочевидны.


55

Чем больше углубляешься в эту самоочевидность логики, тем более
загадочной она представляется. От простого анализа силлогизма ты внезапно
переносишься в волшебное царство духа, торжествующего над всеми попытками
редуцировать его, сведя к прагматической, биологической, натуралистической
или социологической основе.
Но именно эпоха, начавшаяся в середине XIX века, находясь под сильным
впечатлением от практических успехов эмпирических наук, развила в себе
подлинную страсть к редуцированию, к изгнанию духа из сферы научного
познания.
Ницше поставил диагноз этому столетию: оно добросовестное и честное, но
в плебейском смысле. Оно покорно действительности любого рода. Однако
освободилось от господства идеалов и повсюду инстинктивно ищет теории,
пригодные для оправдания его добровольного подчинения диктату
действительности. Ницше прекрасно видел отрицательные стороны такого
реализма: его мещански-"бидермейеровский" аспект, свойственное ему
малодушие. Но упустил из виду то, что восторжествовавший в середине XIX века
реализм подчинялся действительности лишь затем, чтобы полнее овладеть ею и
преобразовать ее по-своему. "Воля к власти", которую Ницше приписывал
"свободному духу", торжествует как раз не на "вершинах", где нашел свое
пристанище "сверхчеловек", а в совершающейся с муравьиным усердием
повседневной работе той цивилизации, что ставит науку на службу своему
практическому разуму. Сказанное относится не только к буржуазному миру, но и
к рабочему движению, популярный лозунг которого гласил: "Знание - сила!".
Считалось, что получение образования обеспечит продвижение вверх по
социальной лестнице и что образованный человек не поддастся никакому обману:
того, кто хоть что-то знает, уже не так легко ввести в заблуждение; самое
впечатляющее в знании - то, что обладающий знаниями человек не позволит
другому произвести на него нужное этому другому впечатление, не поддастся
чужому влиянию. От научного прогресса ждали расширения свободы личности, он