"Франсуаза Саган. Потерянный профиль" - читать интересную книгу автора

бы работать вблизи Парижа. Я знаю нескольких владельцев конных заводов. Я
займусь лошадьми, вот нам и не придется больше расставаться.
Я почувствовала облегчение. Я не говорила Луи, что моя работа, по
крайней мере, мысль о том, что я ею занимаюсь, разрасталась во мне в
бредовое желание, которого я никогда до сих пор не испытывала: быть хоть на
что-нибудь годной. Открытие, что Луи - игрок, забавляло меня: в этой глыбе -
воплощении спокойствия, уравновешенности, какой он предстал с самого нашего
первого знакомства, оказывается, была и пустая порода. Конечно, в словах,
которые он говорил ночью, в его поведении влюбленного раскрывалось
воображение и какое-то безумство нежности, переполнявшее меня доверием.
Ночь, как и алкоголь, я знаю, - великие разоблачители. Но то, что он сам
сознался в своей сложности и, в то же время, слабости, означало, что он
питает теперь ко мне доверие, что он опустил забрало, что мы добились
величайшей победы, которая только доступна счастливым влюбленным и
повелевает им сложить оружие.
- Мы поселимся недалеко от Парижа, - сказал Луи, - а потом, если ты
захочешь, у нас будет ребенок или двое.
Впервые за всю мою полную случайности жизнь такая возможность
показалась мне желанной. Я могу жить в одном доме с Луи, собакой и ребенком.
Я могу стать лучшим в Париже искусствоведом. А в саду мы сможем выращивать
чистокровных лошадей. Таков будет хеппи-энд жизни, полной бурь, погонь и
бегств. Наконец-то я сменю роль: перестану быть дичью, за которой по пятам
гонится исступленный охотник. Я стану густым гостеприимным лесом, в котором
укроются, насытятся и утолят жажду послушные и любимые мной обитатели: мой
спутник, мой ребенок и мои животные. Я больше не буду идти от кражи к краже,
от душевной муки к душевной муке. Я стану солнечной лужайкой, речкой, к
которой придут мои близкие, чтобы вдоволь испить молока человеческой
нежности. Это мое последнее приключение казалось мне самым опасным из всех,
ибо на этот раз я не могла представить себе его конца.
- Это ужасно, - произнесла я, - но мне кажется, что я никогда уже не
сумею подумать о ком-нибудь, кроме тебя.
- Я тоже. Именно поэтому мы должны быть особенно осторожны, особенно
ты.
- Ты опять о Юлиусе?
- Да, - ответил он без улыбки. - Страсть этого человека - обладание.
Поза бескорыстия, которую он принял по отношению к тебе, пугает меня. Если
бы он предъявлял какие-то права, я бы не беспокоился так. Но я не хочу
говорить с тобой об этом. Не мне тебя разубеждать. Просто я хочу, чтобы в
тот день, когда это произойдет, ты пришла ко мне.
- Жаловаться?
- Нет, искать утешения. Всегда невесело делать разоблачения. Ты
обязательно затаишь злобу на того, кто тебя на это натолкнет. Мне не
хочется, чтобы это был я.
Все это показалось мне слишком неопределенным и маловероятным. В своей
эйфории я легче могла представить себе Юлиуса в роли доброго дядюшки, чем в
роли тирана. И я рассеянно улыбнулась и встала. В шесть часов я должна была
встретиться с Дюкре, чтобы обсудить модель обложки. Луи проводил меня и
уехал. Он ужинал с Дидье.
Я немного опоздала и вошла на цыпочках. В соседнем кабинете Дюкре
разговаривал по телефону. Я tie хотела ему мешать. Дверь была открыта. Я