"Евгений Андреевич Салиас. Филозоф " - читать интересную книгу автора

- Непременно, тетушка, непременно. Я уж это знаю как, - мне говорили; а
уж плакать так буду, что всех перепугаю, и батюшка испугается, уж я знаю
как. А то сказывают, можно глаза перцем натереть - страх что будет.
- Ах ты простота, простота, - рассмеялась генеральша.
К беседовавшим подошел молодой князь и сел тоже на скамейку. Речь
зашла, конечно, все о том же, о предложении Галкина.
- По моему рассуждению, - начал молодой князь, - тут добра ждать
мудрено, и сейчас я вам, тетушка, и тебе, сестрица, расскажу, почему
родитель на все это происшествие посмотрит строго и гневно.
Он поднял левую руку и правою собрался откладывать палец за пальцем,
как бы разъясняя дело по пунктам.
Князь Егор отложил один палец и прибавил:
- Первое дело, прозвище женихово... А второе дело - бедность женихова.
А третье...
Князь собирался отложить третий палец, когда к скамейке подошел старик
дворецкий и, став руки по швам, доложил:
- Ваше сиятельство! Гонец от Калужских ворот примчал. Князь Аникита
Ильич вступили в Москву.
В один миг все сидевшие на скамейке вскочили и засуетились. Тотчас было
приказано закладывать экипажи, чтобы всем ехать к князю-филозофу.

V

В тот час, когда в московских церквах благовестили к вечерне, через
столицу проехал вереницей целый поезд: тарантас, карета и несколько бричек.
Шествие открывали полдюжины верховых конюхов в одинакой одежде с галунами,
на великолепных лошадях; за ними в щегольском тарантасе, на тройке
удивительно подобранных саврасых лошадей, ехал очень важный с виду человек,
обритый по-дворянски, но в каком-то странном, как бы выдуманном кафтане, не
то старинном боярском, не то в венгерке. На голове у него был картуз с
широким галуном, по которому был выткан шелком герб. Около этого важного
проезжего - по званию камердинера - рядом с ним, на сиденье стояла большая,
блестевшая на солнце серебряная клетка с большим зеленым попугаем. Проезжий
придерживал клетку рукой и, по-видимому, обращал большое внимание на своего
пернатого соседа. На переднем месте было прилажено в тарантасе нечто вроде
низенького столика, а на нем стояла большая шкатулка в кожаном чехле. Она
была прикреплена к своему месту ремнями. В этой шкатулке всегда
путешествовали большие суммы денег. В ногах проезжего лежал какой-то длинный
ящик, чуть-чуть длиннее тарантаса; в нем был десяток чубуков с трубками. Тут
же в ногах стояли два ящика, один с табаком, другой, меньшего размера, был
наполнен винными ягодами.
За этим тарантасом ехал большой рыдван[6] ярко-желтый, испещренный
позолотой. По кузову, по рессорам, даже по колесам, всюду, где только
возможно было приладить металлические украшения, все сияло заново
вычищенное. На больших козлах был голубой бархатный чехол с длинной бахромой
и толстыми кистями по углам. На чехле ярко сверкал полуаршинный и выпуклый
золотой герб с княжеской короной и львами по бокам.
Карета, хотя городская, а не дорожная, очевидно шла издалека, так как
была сплошь запылена. Все прохожие останавливались и заглядывались на
проезжих, но удивление возбудил не рыдван, а шестерик серебристо-чалых