"Евгений Андреевич Салиас. Крутоярская царевна " - читать интересную книгу автора

Крутоярска.
С ним обращались все запанибрата, даже писаря опекунской канцелярии
грубили ему, и иногда Жданов принужден был жаловаться на них Мрацкому.
Произошло это потому, что Жданов был чрезвычайно добродушный и
беспечный человек. При этом у него было две страсти: охота и вино. Большую
часть времени он был навеселе: никогда не пьян совершенно, но редко и в
нормальном состоянии.
Будучи страстным охотником, он иногда отлучался из Крутоярска на неделю
и более в дальние болота. При нем был целый штат охотников - всякого рода
разношерстный народ. Тут были и нахлебники, и писаря канцелярии, и дворовые,
и крестьяне, и настоящие пройдохи, являвшиеся в Крутоярск к барину Жданову с
коротким объяснением:
- Я тоже охотник! Дозвольте быть при вас.
Однажды один из самозваных гостей даже обокралЖданова: свел отличную
собаку и стащил пару дорогих пистолетов. Насколько Мрацкий был занят разного
рода делами, жил с постоянными планами и проектами, один другого хитрее,
настолько Жданов был вечно свободен, праздный и веселый, но при этом
постоянно витавший мыслями в поднебесье.
Жданов был, сам того не зная, поэт и музыкант в душе. Он страстно любил
слушать и петь народные песни и бренчать на балалайке и немножко на гитаре.
Тайком от всех Жданов сочинял сам песни и певал их на привалах во время
охоты своим соратникам, т. е. своей шайке прихлебателей-охотников.
Ни разу никому не пришло на ум, что песни, петые Ждановым, - его
собственного сочинения.
Все удивлялись только, откуда Жданов достает их. Иным совершенно
искренно казалось, что они эту песню уже слышали где-то, когда-то, готовы
были поклясться, что они песню знали, да забыли.
И этим наивно подтверждалось то обстоятельство, что песни Жданова были
чистые, неподдельные народные песни. И Жданов сам не знал, что, может быть,
лет сто спустя после него, будет петься на Руси его песнь и про нее скажут,
что ее "сложил русский народ".
Одно странное, непостижимое обстоятельство было загадкой. Все песни
сочинения веселого и беспечного холостяка были грустны и тоскливы. Иногда в
иной выражалась глубокая скорбь обо всем в мире. Одна песня, звавшаяся "Ох,
неволя, неволюшка!", в которой повествовалось о жизни и приключениях
крепостного парня, заеденнего помещиком и миром, часто вызывала слезы на
глазах его товарищей по болотам и лесам.
Разумеется, сочинитель этой песни за всю свою жизнь пальцем не тронул
ни одного из крепостных холопов. Он понимал отлично и оправдывал, как кругом
него порют и бьют, и в солдаты сдают, и в Сибирь ссылают разных рабов, но
сам ни разу в жизни не сделал никого несчастным.
И вот именно невидимая музыка в душе пожилого холостяка заставляла его
так относиться к последнему писарю, к последнему дворовому, если он только
был его товарищем по охоте, что все в Крутоярске относились к нему как к
равному и, следовательно, часто грубили ему.
Жданов всю жизнь избегал женщин и смотрел на брак так же, как другой
смотрит на поступление в монастырь. Жениться значило для него - заживо
похоронить себя. Однако раз в жизни холостяк отдал сердечную дань.
Будучи по делам в маленьком городке почти на границе крымского ханства,
он из жалости купил на базаре девчонку-караимку, болезненную и некрасивую,