"Дж.Д.Селинджер. Знакомая девчонка" - читать интересную книгу автора

объяснила, что молодой человек, с которым она была вчера в кино, - ее жених.
- Мой родитель меня женит, когда я стукну семнадцать, - не отрывая
взгляда от дверной ручки, сказала она.
Я лишь молча кивнул. Бывают такие запрещенные удары, особенно в любви и
в боксе - не то что вскрикнуть, вздохнуть потом не можешь. Наконец я
откашлялся и спросил'
- Хм... простате, я забыл, как есть его имя?
Леа повторила, но на слух я его не уловил - что-то чудовищно
многозвучное, в самый раз для любителя носить шляпу набекрень. Я подлил кофе
ей и себе, потом вдруг встал, заглянул в немецко-английский словарь, снова
присел к столу и спросил Леа:
- Вам нравится жениться?
Не поднимая глаз, Леа медленно произнесла:
- Я не знаю. [215]
Я кивнул, мне показалось, что устами ее говорит сама логика. Мы сидели
молча, потупившись. Наконец я поднял глаза, и увиделось мне, что комнатка
моя мала для красоты Леа. И только в словах можно ей найти соразмерность.
- Знаете, вы есть очень красивая.
Она вся зарделась, и я спешно перевел разговор: что мог я предложить ей
вслед за комплиментом?
В тот вечер, в первый и последний раз, наша, с позволения сказать,
близость выразилась не только в рукопожатии. В половине десятого Леа
соскочила с подоконника и сказала, что "уже очень запоздало", и поспешила к
двери. Я, конечно, бросился проводить ее до лестницы, и в узкой двери мы
столкнулись лицом к лицу. Мы так и обмерли.
Пришло время отправляться в Париж, учить еще один европейский язык. Леа
в ту пору гостила в Варшаве у родных жениха. Так и не довелось мне с ней
попрощаться, я лишь оставил записку, предпоследний черновик храню и по сей
день.
Залечив все раны и увечья, которые я нанес немецкому языку, прочитаем
следующее:
"Вена,
6 декабря 1936 года.
Дорогая Леа,
Мне нужно ехать в Париж, поэтому прощаюсь с Вами. Было очень приятно
познакомиться. Надеюсь, Вы не скучаете в Варшаве среди близких Вашего
жениха. Думаю, с предстоящим замужеством у Вас все в порядке. Пришлю Вам
книгу, о которой рассказывал, - "Унесенные ветром".
С наилучшими пожеланиями,
Ваш друг
Джон".
Но из Парижа я так и не написал Леа. Я ей больше вообще не писал. И
"Унесенные ветром" так и не послал. В те дни было по горло других забот.
В конце 1937 года - я уже вернулся в Америку и снова учился в колледже
- из Нью-Йорка мне прислали круглый плоский пакет. К нему была приложена
записка.
"Вена,
14 октября 1937 г.
Дорогой Джон,
Часто вспоминаю Вас и гадаю, что с Вами сталось. Я вышла замуж, живем с