"Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Пошехонская старина " - читать интересную книгу автора

духа и привычек в русской жизни, борьбу с ними Ленин считал делом
"громадной важности" [Там же, т. 1, стр. 301].
Показывая в "Пошехонской старине" правдивую историческую картину
крепостного права как целого "громадного строя", не ликвидированного
полностью реформами 1860-х годов, Салтыков объективно участвовал в
указанном Лениным деле "громадной важности", стоявшем на историческом
череду русской жизни.
В 1886 - 1889 годы, когда писалась салтыковская "хроника",
правительственная политика знаменовалась разработкой ряда законодательных
мероприятий, имевших своей задачей пересмотр и "исправление" в реакционном
духе реформ 60 - 70-х годов. Подготовленные "контрреформы" (были введены в
1889 - 1894 годах), все вместе и каждая в отдельности, имели
реставраторский характер. В них откровенно возрождался дух крепостничества
и восстанавливалась "отеческая опека" поместного дворянства над
крестьянской массой. Положение о земских начальниках было призвано вернуть
в деревню "твердое, хотя и патриархальное управление помещиков" (слова из
"записки" министра внутренних дел гр. Д. А. Толстого).
Крепостнические устремления реакции не были неожиданными для
Салтыкова. Еще в начале 80-х годов он предупреждал: "Стоит только
зазеваться, и крепостное право осенит нас снова крылом своим". Теперь, по
прошествии нескольких лет, читатели Салтыкова могли еще раз убедиться в
удивительной проницательности и дальновидности социально-политического
зрения писателя.
Либеральная и народническая интеллигенция, революционные круги,
находившиеся тогда еще в состоянии непреодоленного кризиса, после неудачи,
постигнувшей в 70-х годах второй демократический подъем в России, были не
способны создавать сколько-нибудь действенный заслон напору реакции, В
обществе и литературе это были годы усиления буржуазных элементов, годы
начавшейся борьбы за отказ от "наследства" шестидесятых годов, за
эмансипацию от его общественных, оппозиционно-демократических традиций.
В этой связи представляет принципиальный интерес свидетельство Г. 3.
Елисеева, написавшего в своих воспоминаниях: "Надобно сказать, что и свои
чисто беллетристические вещи Салтыков писал не без задней мысли. По крайней
мере, это должно сказать о его "Пошехонской старине". Мне и другим он
говорил, что хочет посвятить это сочинение имени покойного Некрасова.
Притом прибавлял, что "ныне вошло в моду плевать на шестидесятые годы и
людей в то время действовавших. Топчут в грязь всех и все. Начали лягать и
Некрасова".
В обстановке глубокой реакции Салтыков один из немногих сохранял
верность заветам демократического шестидесятничества. Такая позиция
позволила Салтыкову стать главной в литературе восьмидесятничества фигурой
оппозиции крепостническому духу катковско-победоносцевской России и нанести
своей "хроникой", мощный удар по всем и всяческим идеализаторам и
апологетам крепостной старины.
Актуальный публицистический подтекст салтыковской "хроники" был ясен
современникам. Секрет ее "огромной ценности" усматривался "в широком
размахе мысли, которая в давно изжитом прошлом умеет отыскать живучие
ростки, цепко хватающиеся за будущее и связывающие мертвое "было" с еще не
народившимся "будет" через посредство волнующего нас "есть".