"Николай Самохин. Мешок кедровых орехов " - читать интересную книгу автора

человеке на войне - о МОЕМ солдате, которого я все равно знаю лучше
романистов и кинематографистов и о котором никто другой не расскажет.
Как бы надо рассказать о каждом!

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

В этот же день его могло убить.
Впрочем, убить его могло гораздо раньше, когда еще стояли они на
формировании. Могло убить... могли убить.
Сначала это была шальная пуля.
Как-то раз, под вечер, старшина отрядил трех человек за дровами для
кухни: двух пареньков, только что прибывших из полковой школы, и его.
- Отец, - сказал старшина, - ты с конем обращаться умеешь? Будешь за
старшего.
А он и был самым старшим во взводе - по возрасту: с четвертого года
рождения. Ребята по восемнадцать - двадцать лет, годившиеся ему в сыновья,
сразу стали звать его "батя", "отец", он охотно откликался, и скоро к нему
это звание прочно приклеилось. Еще называли его "руцкай", но реже: когда
понасмехаться хотели или строжились - и домашнее "отец" уже не годилось. Это
потому, что он про себя так любил повторять: "Я мужик простой, руцкай".
(Слово русский он упорно коверкал и переучиться не мог, как с ним ни
колотились.)
- Пилу я вам не даю, не понадобится, - сказал старшина. - Сарай на
опушке леса видели разбитый? Там бревна сухие, как порох. Раскатаете
по-быстрому, а пилить здесь будем, на месте.
Сарай находился километрах в двух, за лесом. Стоял он на невысоком
взлобочке, среди редких деревьев. Это даже и не сарай был, а брошенный сруб
нового дома - с пустыми оконными проемами и без крыши. И не разбитый, как
показалось старшине, а недостроенный.
Они оставили лошадь в низинке, протоптали в снегу широкую полосу, чтобы
скатывать бревна к саням, основательно перекурили под стенкой и, поплевав на
руки, принялись за работу.
"Отгрызли" три верхних венца, кувыркнули бревна вниз, и отец
скомандовал:
- Шабаш, ребята. И так все не заберем. Второй раз ехать придется.
Опять они закурили, теперь не присаживаясь, стоя. Да и не закурили еще,
отец только успел протянуть ребятам кисет - как вдруг что-то зацокало по
срубу: цок-цок-цок!.. И опять: цок-цок-цок!.. А потом запосвистывало в
оконные проемы, отрывая от бревен взвизгивающие щепки.
Сержанты замерли, раскрылатив руки.
- Вроде стреляют, батя? - не поворачивая головы, шепотом спросил один.
- Похоже, стреляют, - согласился отец и шагнул за сруб, словно хотел
глянуть, кто это там балует.
В тот же миг невидимая сила вырвала у него из рук топор, а один из
сержантов схватился за щеку и, приседая, тонко крикнул: "Мама!"
- Бросай все! - всполошился отец. - Постреляют, как курей!..
Впервые он узнал тогда, что смерть может так вот обыденно ходить рядом
и не караулить даже тебя специально, а просто шнырять около - невидимая и
оттого вроде не страшная. И может она, не глядя, зацепить тебя, если даже
сам ты в этот момент ни на кого не замахиваешься.