"Николай Самохин. Мешок кедровых орехов " - читать интересную книгу автора

В другой раз его чуть не застрелил незнакомый капитан, оказавшийся на
учениях. Кто он был такой, откуда - отец не знал.
Случилось это в тот день, когда им впервые дали в руки боевые гранаты.
Кидать гранату надо было из окопчика, по грудь отрытого в снегу. Не очень
удобная получалась позиция, но отец не волновался: кидать он умел. До этого
тренировались они с березовыми болванками, подогнанными по весу под боевые
гранаты, - и его болванки летели дальше всех. У него свой способ был: он не
напрягал руку, а посылал ее вперед расслабленно и резко, словно бич
раскручивал. Рука с зажатой гранатой, получалось, сама уже летела, готовая
выдернуться из плеча. Но в последний момент он раскрывал ладонь - и граната,
кувыркаясь, взмывала вверх. Молодежь на учениях его подзадоривала:
- Вот батя щас запузырит дак запузырит! Ну-ка, батя, покажи класс.
И он запузыривал. Однажды чуть не зашиб до смерти своего земляка,
экспедитора ОРСа "Алюминьстроя" Филимонова.
Солдаты разбились на две кучки и перекидывали болванки друг дружке.
Одни покидают, другие подберут - и обратно. Филимонов не досчитал одной
гранаты (она еще была в руках отца), первым кинулся собирать попадавшие.
Отец почувствовал, что болванка летит в Филимонова, успел крикнуть:
"Берегись!" Лучше бы не кричал, тогда Филимонова всего-навсего огрело бы по
спине. А он крикнул - Филимонов разогнулся, - и болванка угадала ему промеж
глаз.
Отцу за этот случай ничего не было. Только лейтенант Козлов без улыбки
сказал:
- Эй, руцкай! Ты, видать, диверсант. Ты что мне солдат из строя
выводишь?
Вечером в землянку к отцу зашел Филимонов. Правая бровь у него была
рассечена, глаз закрывал черно-синий кровоподтек.
- Эх, руцкай, руцкай! - сказал он. - Что ж ты мне глаз не выбил?
- Во! - изумился отец. - Подставься другой раз - я его тебе выхлестну.
Он думал, Филимонов шутит. Но Филимонов не шутил.
- Что ж ты мне глаз не выбил? - тоскливо повторял он. - Ведь чуток бы
только тебе в сторону взять... ехал бы я сейчас домой.
Отец тогда подивился: вот люди, а! Глаза собственного ему не жалко.
А через несколько дней шел он по лесу. Оттепель была, капало с
деревьев, снег лежал рыхлый, ноздреватый. Возле старого блиндажа отец увидел
автоматчика.
- Сторожишь кого, что ли? - поинтересовался он.
- Проходи, - недружелюбно сказал автоматчик. - Проходи - не положено.
Но потом сам окликнул отца:
- Эй, дядя! Закурить есть?
- Я тебе скручу, - заторопился польщенный отец. - Я скручу - ты стой.
Автоматчик затянулся табачком и, опасливо глянув по сторонам, сообщил:
- Самострела караулю.
- Ну! Кто ж такой?
Автоматчик повел глазами в сторону блиндажа. Отец наклонился, заглянул.
Там, по колено в набежавшей талой воде, с забинтованной рукой стоял
бледный Филимонов.
- Батя! - сказал он, увидев отца. - Вот оно как, батя. - И,
сморщившись, беззвучно заплакал.
- Неужели сам? - шепотом спросил отец у автоматчика.