"Шмиэл Сандлер. Мой любезный Веньямин" - читать интересную книгу автора

а потом сидит до следующей пенсии без гроша в кармане и пухнет с голоду.
В затяжные периоды безденежья он питался помидорами из своей теплицы или
жидким репатриантским бульоном, которым его самоотверженно продолжала
подкармливать Белла. Другой бы на его месте стал приторговывать овощами
на рынке: в Израиле это совсем неплохой приработок. Мы с Беллой не раз
предлагали ему заняться бизнесом, но он наотрез отказывался от этой идеи -
недостойно, мол, ученого, предаваться низкой торговле.
- Ну так прекратите раздавать деньги! - требовал я, сердясь на его
неразборчивую доброту. Старик улыбался нам в ответ, кротко отвечая, что
ему доставляет удовольствие делать людям приятное.
В те редкие случаи, когда ему неожиданно подваливал гонорар, я зачастую
бывал среди тех, кто стрелял у него сотенку другую на повседневные
расходы, а если вернее на мелкие подарки для Беллы.

2

Это было в самом начале нашего знакомства, когда она только что приехала
с мужем из Таджикистана, и я вызвался учить ее ивриту. Она овладела
ивритом через полгода, а я овладел ею через два месяца. Если бы не
своевременные субсидии старика, вряд ли я вообще мог подкатить к ней: я
поддерживал супругов покупками дешевого мяса на рынке, но любила она меня,
полагаю, не только за это.
С месяц другой мы с Беллой побезумствовали во время ночных отлучек ее
мужа, но затем она вдруг остыла ко мне, я же, напротив, проникся к ней
глубоким щемящим чувством и готов был умереть у ее ног.
Мне нравилось ее умение слушать, ее доброе сердце, красивый с горбинкой
нос, чувственные губы и точеная фигурка, напоминавшая изящные формы
Клавдии Шифер.
Она была моей первой и последней любовью. До нее меня никто не
интересовал.
Впрочем, несколько мимолетных увлечений у меня было, но это даже
отдаленно не напоминало то всеобъемлющее и мучительно-сладостное чувство,
которое я испытывал к Белле.
Я любил ее нежно и трогательно, жестоко страдая от мысли, что она
принадлежит другому.
А другим был постылый муж, который вряд ли ценил, так как я, все
возвышенные качества ее души.
Увы, денег, что я брал у старика явно не доставало, чтобы обеспечить ей
достойную жизнь, а моего жалования с трудом хватало на выплату
муниципальных налогов. О своих долгах, впрочем, я никогда не забывал и в
отличие от соседей, вел в записной книжке особый счет, надеясь при первой
возможности вернуть ботанику деньги, хотя на возврате старик никогда не
настаивал, а если кто совестливый пытался напомнить ему, что долг платежом
красен, он категорически отказывался брать свое кровное и это было самое
удивительное в нем.

3

Ботаник был одинок, он говорил, что я напоминаю ему брата, умершего в
молодости и ласково называл меня "Уиллушка".