"Жозе Сарамаго. Поднявшийся с земли " - читать интересную книгу автора

а та, оскорбленная в своих родственных чувствах - племянница, как-никак, -
шепнула словечко дяде; этого хватило, чтобы два служителя святой нашей
матери-церкви рассорились. Падре Агамедес, не решившись на откровенность,
которая подтвердила бы ходившие среди прихожан сплетни насчет сомнительных
уз родства, связывавших его с племянницей, напирал больше всего на то, что
обидчик женат, и тем самым отводил от себя пятнавшие его честь подозрения.
Домингос Мау-Темпо, отлученный от даровых выпивок, вынужденный вновь взяться
за дратву и мо-лоток, поклялся отомстить падре. За что будет мстить, не
сказал, а Сара да Консейсан не спросила. Она вообще большей частью молчала -
молчала, грустила.
Прихожан было мало, да и те часто менялись: церковь не исцеляла бед, да
она ведь и не обязана это делать, хорошо, что хоть не умножает их. Дело было
не в том: люди не ходили в церковь даже не потому, что падре Агамедес жил с
племянницей или зарабатывал деньги, торгуя бакалеей человеку ничто
человеческое не чуждо, - а потому, что он перевирал молитвы, а
причащающихся, брачующихся и отпеваемых потрошил с той же алчностью, с какой
закалывал и съедал свинью, и совсем не уделял внимания духу и букве
храмового обряда. Народу было обидно. Поэтому Домингос Мау-Темпо знал, как
заполнить церковь: на следующей мессе случится кое-что очень интересное -
падре Агамедес предупредил, что отныне и впредь будет служить по всем
канонам, истово и неторопливо, - дурак будет, кто пропустит мессу, сильно
пожалеет. Падре Агамедес оторопел, увидев заполненный людьми неф. Сегодня
ведь не храмовый праздник и засуха вроде не такая, чтобы требовалось
небесное вмешательство. Однако он ничего не сказал. Если овцы по своей воле
пришли в овчарню, то пастырь представит хозяину хороший отчет. Но чтобы не
показаться неблагодарным, он решил постараться и, сам того не зная,
подтвердил распускаемые Доминго-сом слухи. Однако до пономаря возвысившийся
сапожник, который уже подумывал о новом переезде, приберег кое-что про
запас. Когда пришло время возлагать святые дары на алтарь, он спокойно
поднял колокольчик и встряхнул его. С тем же успехом он мог бы просто
помахать в воздухе куриным перышком. Одни прихожане подумали, что всех разом
поразила глухота; другие, повинуясь привычному жесту служки, склонились
перед алтарем; третьи недоуменно уставились на Домингоса, который при
всеобщем напряженном молчании с невинным видом продолжал потрясать
колокольчиком. Падре удивился, верующие зашушукались, молодежь засмеялась.
Какой позор! - все святые смотрят и сам Господь. Падре Агамедес не
сдержался, прервал службу на полуслове, схватил колокольчик и запустил руку
внутрь. Колокольчик был без язычка. И божий гром не покарал нечестивца!
Падре Агамедес, обуянный праведным гневом, наводя ужас на прихожан, закатил
Домингосу Мау-Темпо оплеуху - треснул его прямо у алтаря, - да разве ж
можно? Но Домингос так же споро, как прислуживал на мессе, без промедления
дал ему сдачи. Тут же облачение священника и стихарь пономаря вихрем
замелькали на полу - кто сверху, кто снизу, понять нельзя; дерущиеся
кощунственно покатились по ступеням алтаря, тыча друг друга под ребра. Народ
повскакал с мест, кинулся разнимать противников, а нашлись и такие, что
коварно утоляли давнюю жажду мести руками и ногами, с одного боку и с
другого. Старухи сбились в углу, призывая на помощь весь сонм небесных сил,
а потом, собравшись с силами и с духом, ринулись к алтарю спасать падре -
пастырь недостойный, но свой... Короче говоря, вера восторжествовала.
На следующий день Домингос Мау-Темпо вместе со всей семьей и в