"Жозе Сарамаго. Поднявшийся с земли " - читать интересную книгу автора

Дождь пошел к вечеру, когда солнце висело справа, совсем невысоко над
их опущенными головами - видно, ведьмы взялись причесываться: это их время.
Мужчина остановил осла, ногой подкатил под колесо камень: дорога впереди шла
под уклон. Чего это удумал хозяин хлябей небесных, не ко времени дождь и не
по сезону. На дороге - пыль столбом, сухой лошадиный или бычий помет: до
ближайшего жилья так далеко, что никто не собирает навоз на удобрения. Ни
один мальчуган с корзинкой не появится тут, не возьмет - осторожно,
кончиками пальцев - навозный шар, иногда растрескавшийся от солнца, как
спелый плод. Капли дождя на миг покрыли темными звездочками белесую горячую
землю, с глухим стуком забарабанили по мягкой пыли, а потом всю ее затопил
отвесный ливень. Но женщина уже успела вытащить ребенка из телеги; где он
лежал на полосатом тюфяке в углублении между двумя сундуками. Она прижала
младенца к груди, прикрыла ему лицо концом шали и сказала: Спит, не
проснулся. Это главная забота, остальное подождет. Ой, измокнем!
Мужчина долго вглядывался в высокие тучи, морщил нос, потом, разобрался
что к чему, как и подобает мужчине, принял решение, сказал: Ливень сильный,
быстро пройдет, с утра собирался, черт бы его драл, однако все же раскатал
одно из одеял, накрыл им пожитки на телеге.
Порыв ветра смахнул с телеги капли дождя. Мужчина хлопнул осла ладонью
по крупу, тот затряс ушами, натянул постромки, а хозяин, помогая, принялся
подталкивать телегу сзади. Начался короткий подъем. Женщина с ребенком на
руках шла следом, радовалась, что мальчик спит себе спокойно, вглядывалась
ему в лицо, шептала: Маленький мой. По обе стороны дороги, по пояс в
осаждавшем их кустарнике, стояли редкие дубы - беззащитные, невесть зачем
родившиеся там. Колеса попирали влажную землю, с пронзительным скрипом
перемалывали ее, а когда на дороге попадался камень, телегу неожиданно грубо
встряхивало. Под одеялом поскрипывала мебель. Мужчина шел рядом с ослом,
положив правую руку на оглоблю. Так добрались до верха.
Навстречу им с юга, на соломенно-желтую равнину, сцепившись в один
огромный плотный клуб, шли тучи. Дорога сворачивала направо, уходила вниз и
там едва угадывалась между осыпавшимися земляными валами, разнесенными
свирепым равнинным ветром. Потом она должна была слиться с трактом - так
горделиво именовали ее жители этого убогого края. Слева, на самой линии
низкого горизонта, смотрела на запад белыми стенами своих домиков маленькая
деревушка. Равнина, как уже сказано, была бескрайняя, плоская, гладкая, и,
кроме редких дубов - парами или поодиночке, - на ней ничего больше не росло.
Взобравшись на этот холмик, и вправду можно было поверить, что миру нашему
нет ни конца, ни края. А деревушка, в которую лежал их путь, деревушка,
залитая желтоватым светом, придавленная свинцовой плитой туч, отсюда
казалась и вовсе недостижимой. Сан-Кристован, сказал мужчина, а женщина,
никогда прежде не забиравшаяся так далеко к югу, ответила: Монте-Лавре наш
побольше будет, - может, просто так, сравнивала, а может, ей взгрустнулось.
Они были на середине спуска, когда снова пошел дождь. Предвестницами
водяных потоков упали первые крупные капли: их принесло оттуда, где уже лило
вовсю. Потом ветер проскреб равнину, прошелся по ней, словно метлой,
взметнул пыль и солому, и тогда от горизонта бурой стеной, мгновенно
закрывшей все вокруг, двинулся дождь. Такие дожди, раз начавшись, льют
исправно и аккуратно много часов подряд и никак не могут кончиться, хотя
земля уже изнемогает от влаги, а нам становится безразлично, сверху ли