"Жозе Сарамаго. Каин" - читать интересную книгу автора

руку и коснуться евиной груди. Больше ничего не произошло да и не могло
произойти, любая и всякая плотская забава ангелам, покуда они пребывают в
этом статусе, воспрещена, лишь низринутым с небес мятежникам дозволено
соединяться с теми, кто им по вкусу, кому по нраву они. Ева улыбнулась,
положила свою руку на руку херувима и мягко прижала ее к груди. Вся в грязи,
ногти - черны, будто она ими землю копала, волосы - как переплетенные угри в
садке, но женщина все же, и притом женщина единственная. Ангел вошел в эдем
и, пробыв там столько, чтобы успеть нарвать плодов самых питательных, а
также и тех, что богаты соком, вернулся, обремененный этой благодатной
ношей. Как тебя зовут, осведомилась ева, а он ответил: азаэль. Спасибо за
фрукты, азаэль. Нельзя же было допустить, чтоб умерли с голоду сотворенные
господом. Господь, конечно, поблагодарил бы тебя за доброе дело, но все же
ты ему лучше ничего не говори. Херувим то ли притворился, что не слышит, а
то ли в самом деле не слышал - помогал еве забросить отягощенную плодами
шкуру за спину и приговаривал при этом: Завтра приходи и приводи своего
адама, потолкуем о том, что вам нелишне будет знать. Придем, отвечала она.
На следующий день адам сопроводил жену до райского сада. По ее наущению
оба уж как смогли вымылись в ручье, но смогли плохо, чтобы не сказать -
никак не смогли, ибо вода без содействия мыла создает лишь видимость
чистоты. Потом присели на берегу, и тут сразу же обнаружилось, что херувим
азаэль - из тех, кто вокруг да около не ходит: Вы - не единственные люди на
земле, начал он. То есть как это - не единственные, воскликнул пораженный
адам. Не заставляй меня повторять однажды уже сказанное. Да кто же их
сотворил и где они есть. Повсюду. И это господь сотворил их, как когда-то -
нас, спросила ева. Я не могу сейчас ответить, а будете настаивать, разговор
наш на этом и кончится, и каждый займется своим делом, я вернусь сторожить
свой сад, а вы - голодать в своей пещере. Но в таком случае мы в самом
скором времени помрем, сказал адам, я не могу ни копать, ни пахать землю,
потому что у меня нет ни заступа, ни плуга, а и были бы - нужен кто-то,
чтобы научить меня, как ими пользоваться, а в пустыне этой никого нет, и
лучше уж нам быть, как и прежде, прахом, лишенным желаний и собственной
воли. Говоришь как пишешь, заметил херувим, и адам возгордился похвалой, ибо
никогда ничему не учился. Тут подала голос ева: Зачем же господь сотворил
нас, если уже имеются на свете другие люди. Ты ведь уже вроде должна была
понять, что пути господни неисповедимы, но если я верно уловил смысл его
недомолвок, это нечто вроде эксперимента. Как - вроде эксперимента, опять
вскричал адам, над чем эксперимента, над нами, что ли. О том, чего не
вытвердил от доски до доски, досконально то есть, судить не берусь, а у
господа могли быть свои резоны не распространяться на сей предмет. Какой же
мы предмет, мы люди, которые не знают, смогут ли выжить, сказала ева. Я еще
не кончил, заметил херувим. Ну, говори скорей, и пусть из уст твоих мы
услышим благую весть, хоть одну-единственную. Ну, слушайте, не слишком
далеко отсюда есть путь, которым время от времени проходят караваны на
рынки, а потом обратно, и замысел мой в том, что вам надобно развести
костер, и дыму, дыму как можно больше, чтоб издали было видать. Нам нечем
огонь разжечь, перебила его ева. Тебе нечем, а мне есть чем. И чем же. Да
вот этим пламенным мечом, который должен же будет когда-нибудь и на
что-нибудь сгодиться, и стоит лишь дотронуться его раскаленным острием до
сухого валежника и соломы - так заполыхает, что с луны будет видно, не
говоря уж про караван, как бы далеко он ни проходил, только смотри,