"Бенедикт Сарнов. Сталин и писатели (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

верно и мудро сказал: "Прекрасная пьеса". Как! Считать героической фигуру
Петра, про которую товарищ Сталин так мудро и верно заметил, что он выведен
недостаточно героически, - в чем, действительно, единственная ошибка и
автора, и театра..."
Стоит ли досказывать? Ну, конечно же, и само собой понятно, что
все последующие ораторы "всецело присоединились к мудрому суждению товарища
Сталина". Что они клеймили негодованием контрреволюционные выступления
десяти первых ораторов, что пьеса была единогласно разрешена к постановке...
Ну разве не пророчески прав был Герцен? Какая замечательная
лестница восходящих господ, если смотреть снизу, и лестница нисходящих
лакеев, если смотреть сверху.

(Р.В. Иванов-Разумник. Тюрьмы и ссылки. М. 2000. Стр. 74)

Все так. И эта сторона дела, конечно, тоже важна. Но нас такими сценами
не удивишь. Все это, между нами говоря, довольно-таки банально и повторяется
из века в век в любом авторитарном, деспотическом государстве.
Самое же важное и интересное в этом рассказе Иванова-Разумника совсем
другое. Не то, с какой легкостью и быстротой красные профессора "сменили
пластинку", а КАКУЮ "пластинку" они так легко и радостно отринули и КАКОЙ ее
заменили.
Если не вникнуть в существо дела, может создаться впечатление, что в
неожиданной реакции Сталина проявился просто каприз вождя. Может быть,
желание поиздеваться, поглумиться над лакействующими "красными
профессорами". Или другие какие-нибудь, столь же мелкие, может быть, даже
личные мотивы.
Именно так, кстати говоря, понял и объяснил эту ситуацию один из
главных тогдашних "литвождей" - Иван Михайлович Гронский:

Во время одной из встреч с Бедным в Мамонтовке он прочитал мне
"Богатырей". Я тогда куда-то уезжал надолго и просил Демьяна никому не
показывать пьесы. По возвращении в Москву я надеялся обсудить все с
Демьяном. Таиров, который рассчитывал на очередную победу, как с
"Оптимистической трагедией", взял эту пьесу к постановке. Когда я вернулся в
Москву, то был приглашен на генеральную репетицию, на которую я не смог
попасть, а был на премьере. Спектакль мне не очень понравился. По правде
сказать, много было там накручено. Конечно, реакция на спектакль могла быть
значительно мягче. Или вообще оставить этот спектакль без внимания, как,
например, было с пьесой Алексея Толстого "На дыбе". Но Сталин был
заинтересован, чтобы окончательно "задвинуть" Бедного.

(Вячеслав Нечаев. Ненаписанные воспоминания. Беседы с И.М.
Гронским. "Минувшее. Исторический альманах. 16". М. - СПб. 1994. Стр.
105-106)

Гром над "Богатырями" Демьяна Бедного грянул позже - в 1936-м. Но
первый погром Демьяну Сталин учинил в том самом 1930-м, в котором состоялась
премьера пьесы А.Н. Толстого. В том, первом постановлении ЦК об
идеологических ошибках Демьяна Бедного речь шла о его стихотворных
фельетонах "Слезай с печки", "Без пощады", "Перерва". Но обвинения были те