"Бенедикт Сарнов. Сталин и писатели (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

занимала место весьма почтенное. Едва ли даже не главенствующее:

В последний раз я случайно встретился с ним в ноябре 1936 года, в
Париже. Я сидел однажды вечером в большом людном кафе, он тоже оказался в
нем, - зачем-то приехал в Париж, где не был со времени отъезда своего сперва
в Берлин, потом в Москву, - издалека увидал меня и прислал мне с гарсоном
клочок бумажки: "Иван, я здесь, хочешь видеть меня? А. Толстой". Я встал и
пошел в ту сторону, которую указал мне гарсон. Он тоже уже шел навстречу мне
и, как только мы сошлись, тотчас закрякал своим столь знакомым мне смешком и
забормотал: "Можно тебя поцеловать? Не боишься большевика?" - спросил он,
вполне откровенно насмехаясь над своим большевизмом, и с такой же
откровенностью, той же скороговоркой и продолжал разговор еще на ходу:
- Страшно рад видеть тебя и спешу тебе сказать, до каких же пор ты
будешь тут сидеть, дожидаясь нищей старости? В Москве тебя с колоколами бы
встретили, ты представить себе не можешь, как тебя любят, как тебя читают в
России...
Я перебил, шутя:
- Как же это с колоколами, ведь они у вас запрещены.
Он забормотал сердито, но с горячей сердечностью:
- Не придирайся, пожалуйста, к словам. Ты и представить себе не
можешь, как бы ты жил, ты знаешь, как я, например, живу? У меня целое
поместье в Царском Селе, у меня три автомобиля... У меня такой набор
драгоценных английских трубок, каких у самого английского короля нету... Ты
что ж, воображаешь, что тебе на сто лет хватит твоей Нобелевской премии?

(И.А. Бунин. Третий Толстой. В кн.: И.А. Бунин. Гегель, фрак,
метель. СПб. 2003. Стр. 500-501)

Перед Буниным он, может быть, распустил хвост из соображений, так
сказать, пропагандистского характера. Рассказом о том, сколько у него
автомобилей и английских трубок как бы подтверждал правильность своего
выбора и неправильность бунинского. Аргументы, выбранные им для
доказательства своей правоты, конечно, сомнительны, но он ведь не только
Бунина, но и себя убеждал, что, порвав с эмиграцией и вернувшись в Россию,
поступил правильно.
Но вот еще один документ - совсем другого рода:

9 декабря 1935, гост-ца "Метрополь", Москва.
Милая Туся... Я прошу тебя о следующем: - т.к. мне буквально не
будет времени и денег на приобретение вещей, то нужно вернуть в Детское:
1) Столовый сервиз, тот, что ты взяла теперь (серо-голубой). 2)
Ковры, если ты их взяла. 3) Стулья и кресла, обитые бархатом (если ты их
взяла). 4) Круглый шахматный столик из библиотеки. 5) Если ты взяла люстру
из гостиной, то замени ее новой такой, скажем, как у Никиты на Кронверкской.
6) Два петровских стула из столовой. 7) Я не знаю, какие картины ты взяла. Я
хочу оставить у себя так называемого Греко ("Христос и грешница"), затем
"Цереру" школы Фонтенбло (ту, что в столовой), "Марию Египетскую"
(Джанпетрино), Теньерса (пейзаж), "Искушение Антония", и ту, что под ней
("Крестный путь"), затем непременно "Женщину с лимоном". Я предлагаю тебе
два итальянских натюрморта (с арбузом и с капустой) и картину с лисой и