"Бенедикт Сарнов. Сталин и писатели (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

уткой. Затем я очень прошу привезти в Детское "Корабли" (те, что у вас над
диваном). Все это я прошу вернуть до 14-го...
Ты сама понимаешь, что разоренный дом, где негде сесть, с зияющими
стенами, мало подходит для работы, а работать мне нужно сейчас по 8-10 часов
в сутки, т.к. дела мои запущены и все грозит финансовой катастрофой.

А. Толстой. (Минувшее 3. М. 1993. Стр. 315)

Это его письмо было адресовано Н.Н. Крандиевской, с которой он тогда
разошелся, вступив в брак с четвертой, последней своей женой - Людмилой
Ильиничной Крестинской.
Ситуация эта была весьма типична для тогдашней писательской элиты:

В новой квартире у Катаева все было новое - новая жена, новый
ребенок, новые деньги и новая мебель. "Я люблю модерн", - зажмурившись
говорил Катаев, а этажом ниже Федин любил красное дерево целыми
гарнитурами... Катаев привез из Америки первый писательский холодильник, и в
вине плавали льдинки, замороженные по последнему слову техники и комфорта.
Пришел Никулин с молодой женой, только что родившей ему близнецов, и Катаев
ахал, что у таких похабников тоже бывают дети. А я вспоминала старое
изречение Никулина, которое уже перестало смешить меня: "Мы не Достоевские -
нам лишь бы деньги".

(Н.Я. Мандельштам. "Воспоминания")

У А.Н. Толстого с "гарнитурами" и раньше было все в порядке - не то что
у этих нуворишей, только-только входивших во вкус новой, сладкой жизни.
Поэтому он хотел, чтобы жена у него была новая, а мебель - старая.
Для Бунина, Ахматовой и Пастернака это отношение А.Н. к "имущественной
стороне жизни" не было тайной. А они-то уж лучше, чем кто другой, знали, ЧЕМ
за это приходится платить: лакейством, лизоблюдством, растлением своего
творческого дара.
Прочитав "Петра Первого", они вдруг увидали, что, оставаясь в ладу с
"имущественной стороной жизни" и ради этого по самое горло погрузившись в
тотальную государственную ложь, А.Н Толстой каким-то чудом сумел сохранить
свой писательский дар.
3 января 1941 года Бунин записал у себя в дневнике:

Перечитывал "Петра" А. Толстого вчера на ночь. Очень талантлив!

(Устами Буниных. Дневники. В двух томах. Том 2. Посев. 2005.
Стр. 302)

Эта запись (особенно заключающий ее восклицательный знак) необычайно
красноречива.
Этой записью Иван Алексеевич, в сущности, повторил - в здравом уме и
трезвой памяти подтвердил то, что, одержимый внезапным порывом, написал ему
двадцать лет назад в той своей открытке.
Он словно бы с изумлением разводит руками: "Да! Ничего не скажешь! Не
могу не признать. Талантлив. Очень талантлив!"