"Жан-Поль Сартр. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии " - читать интересную книгу автора

исключением одного, и образует основу объективности. Будь эти впечатления в
их бесконечном числе налицо, они слились бы в субъективности, но их
отсутствие и дает им объективное бытие. Итак, бытие объекта есть чистое
небытие. Оно определяет себя как недостаток. Это есть то, что себя
скрывает, что в принципе никогда не будет дано, что вверяет себя
ускользающим и сменяющимся видам. Но как небытие может быть основой бытия?
Как отсутствующее и ожидаемое субъективное становится посредством этого
объективным? Большая радость, которую я ожидаю, горе, которого страшусь,
приобретают от этого факта определенную трансцендентность - я с этим
согласен. Но эта трансцендентность в имманентности не выводит нас из
субъективности. Верно, что вещи даны посредством видов, то есть посредством
явлений. Верно, что каждое явление отсылает к другим явлениям. Но каждое из
них поодиночке уже трансцендентное бытие, а не субъективно чувственная
материя - полнота бытия, не какой-то недостаток - присутствие, не
отсутствие. И напрасно фокусничают, пытаясь основать реальность объекта на
субъективно чувственном изобилии и его объективность на небытии. Никогда
объективное не будет вытекать из субъективного, трансцендентное из
имманентного, бытие из небытия. Но, скажут нам, Гуссерль ведь и определяет
сознание как трансцендентность. В самом деле: именно это он утверждает, в
этом его важное открытие. Но с того момента, как он сделал из ноэмы нечто
ирреальное, коррелятивное ноэзе, и esse которого есть percipi, он полностью
изменяет своему основоположению.
Сознание есть сознание чего-то. Это значит, что трансцендентность
составляет образующую структуру сознания, то есть сознание возникает как
направленное на бытие, которое не есть оно само. Именно это мы называем
онтологическим доказательством. Могут, без сомнения, возразить, что это
требование сознания не доказывает необходимости своего удовлетворения. Но
это возражение теряет значение, если обратиться к анализу того, что
Гуссерль называет интенциональностью, существенный признак которой он
недооценил. Сказать, что сознание есть сознание чего-то, значит признать,
что для сознания нет бытия вне строгой обязанности быть открывающей
интуицией чего-то, то есть трансцендентного бытия. Если сначала задать
чистую субъективность, то ей не только не удастся выйти из себя, чтобы
установить объективность, но вдобавок "чистая" субъективность исчезнет
вообще. Что можно в собственном смысле назвать субъективностью, так это
сознание сознания. Но нужно, чтобы это сознание (бытия) сознания некоторым
образом называлось, и оно может называться только открывающей интуицией,
иначе оно ничто. Значит, открывающая интуиция предполагает открываемое.
Абсолютная субъективность может образоваться не иначе, как перед лицом
открываемого, имманентность может определить себя, только схватывая
трансцендентное. Возможно, здесь найдут эхо кантовского опровержения
проблематического идеализма. Но скорее следует вспомнить о Декарте. Мы
находимся здесь в плоскости бытия, не познания: речь не о том, что феномены
внутреннего чувства предполагают существование объективных и
пространственных феноменов, а о том, что сознание предполагает в своем
бытии бытие несознающее и трансфеноменальное. В особенности ни к чему не
приведет ответ, что субъективность в действительности предполагает
объективность и что субъективность сама себя образует, создавая
объективное. Мы видели, что субъективность бессильна создать объективное.
Сказать, что сознание есть сознание чего-то, значит сказать, что оно должно