"Жан-Поль Сартр. Эпоха лишенная морали (Из интервью 1975 года)" - читать интересную книгу автора

Когда пишешь понятно, то само собой получается, что пишешь хорошо.

Стиль - это прежде всего экономия; речь идет о том, чтобы в ваших
фразах сосуществовали разные смыслы, чтобы слова в них принимались не за
концепции, а скорее за аллюзии, за объекты. В философии слово должно
означать концепцию, и только концепцию. Стиль - это определенные
взаимоотношения между словами, которые приводят к возникновению смысла,
смысла, который нельзя получить простым добавлением одних слов к другим.

В моей философской мысли была эволюция, но я не думаю, что был какой-то
перелом или разрыв. Существенные изменения в моей мысли появились в связи с
войной: 1939-1940 гг., Оккупация, Сопротивление, освобождение Парижа... Все
это заставило меня перейти от мысли классической философии к мысли, в
которой тесно связаны философия и действие, теория и практика: это были
мысли Маркса, Кьеркегора, Ницше, других философов, исходя из работ которых
можно понять мысль XX века.

С Фрейдом я был знаком в общих чертах начиная со времени моих школьных
занятий философией. Потом я прочитал несколько его книг; помню, что
"Психопатологию обыденной жизни" прочел на первом году учебы в Высшей
педагогической школе, затем "Толкование сновидений" перед ее окончанием. Но
Фрейд раздражал меня, потому что примеры, которые он приводит в
"Психопатологии", слишком далеки от рациональной и картезианской мысли. Я
говорил об этом в интервью, которое дал "New Left Review". Позднее, на
протяжении нескольких лет профессората я углубил доктрину Фрейда, впрочем,
всегда отличаясь от него подходом к идее бессознательного. Около 1958 года
Джон Хастон пригласил меня участвовать в работе над кинофильмом о Фрейде;
это была неудачная идея, поскольку нельзя выбирать того, кто не верит в
бессознательное, для создания фильма, прославляющего Фрейда.

Я никогда не говорил, что меняюсь каждые 5 лет. Наоборот, я думаю, что
развивался последовательно, начиная с "Тошноты" вплоть до "Критики
диалектического разума". Моим крупным открытием во время войны было
определение роли социальной сферы; ведь быть солдатом на фронте означает
быть поистине жертвой общества, которое держит вас там, где вы не хотите
находиться, и которое навязывает вам законы, которые вам не нравятся.
Понятия общественного еще нет в "Тошноте", хотя оно кое-где все же
просматривается.

Если и есть что-нибудь неудачное в "Бытии и ничто", то это чисто
социальные главы, в которых идет речь о "нас" в отличие от глав о "тебе".

Я хотел, чтобы моя мысль относилась к существу. Думаю, что идея
онтологии зародилась в моей голове благодаря философской подготовке,
благодаря лекциям, которые я прослушал. Философия задается вопросами о
существе и о существах... Любую мысль, которая не завершается вопросом о
существе, нельзя назвать стоящей.

Я не думаю, что мысль венских философов и тех, кто близок к ним,
является стоящей мыслью и что впоследствии она может дать хорошие