"Жан-Поль Сартр. Трансцендентность Эго" - читать интересную книгу автора

рассуждения Канта о необходимом единстве опыта, совершают ту же самую
ошибку, что и те, кто превращают трансцендентальное сознание в некое
доэмпирическое бессознательное.
Поэтому если принять кантовскую формально-правовую постановку вопроса,
то все же проблема фактичности останется неразрешенной. Однако здесь было бы
уместным поставить ее открыто: "Я мыслю" должно мочь сопровождать все наши
представления, однако сопровождает ли оно их фактически? Если мы предположим
далее, что некоторое представление А из состояния, где оно не сопровождается
актом "Я мыслю", переходит в состояние, где "Я мыслю" его сопровождает, то
спрашивается: сопровождается ли этот переход модификацией его структуры, или
же оно в своей основе остается неизменным? Этот второй вопрос приводит нас к
третьему: "Я мыслю" должно мочь сопровождать все наши представления; но
следует ли подразумевать под этим то, что единство наших представлений
реализуется, прямо или косвенно, посредством акта "Я мыслю", - или же это
надо понимать так, что представления некоторого сознания должны быть
объединены и артикулированы таким образом, чтобы относительно них всегда был
возможен некий констатирующий акт "Я мыслю"? Создается впечатление что этот
третий вопрос формулируется на почве права и покидает сферу кантианской
ортодоксии, оставаясь на этой почве. Однако на самом деле здесь речь идет о
проблеме фактичности, которую можно сформулировать так: является ли
синтетическое единство наших представлений условием возможности того Я,
которое мы встречаем в нашем сознании, или же это именно оно фактически
объединяет представления между собой?
Если мы, оставляя в стороне все в той или иной степени насильственные
интерпретации акта "Я мыслю", данные посткантианцами, все же хотим
приблизиться к решению проблемы фактического существования Я {Je} в
сознании, то мы встречаемся на нашем пути с феноменологией Гуссерля.
Феноменология есть научное исследование, а не критика сознания. Ее
сущностный метод - это интуиция. Интуиция, по Гуссерлю, ставит нас перед
присутствием вещи. Поэтому надо уяснить, что феноменология есть наука о
фактах и что те проблемы, которые она ставит, суть проблемы фактов[6], как,
впрочем, ее можно понять еще и приняв во внимание то обстоятельство, что
Гуссерль называет ее дескриптивной наукой. Таким образом, проблемы отношения
Я {Je} к сознанию суть проблемы экзистенциальные. Гуссерль снова
обнаруживает кантовское трансцендентальное сознание, схватывая его
посредством метода феноменологической редукции (?????). Однако здесь это
сознание уже не есть совокупность логических условий: это - некий абсолютный
факт. Оно также не есть некий результат гипостазирования права, некое
бессознательное, парящее между реальным и идеальным. Это - реальное
сознание, доступное для каждого из нас, как только мы осуществим "редукцию".
Во всяком случае именно оно конституирует наше эмпирическое сознание, это
"сознание в мире", сознание, включающее психическое и психофизическое "я"
{"moi"}. Мы, со своей стороны, охотно верим в существование некоторого
конституирующего сознания. Мы следуем за Гуссерлем во всех его замечательных
описаниях, где он показывает, как трансцендентальное сознание конституирует
мир, заточая себя в сферу эмпирического сознания. Мы, как и он, убеждены в
том, что наше психическое и психофизическое "я" {moi} есть некий
трансцендентный объект, который должен быть отсечен посредством ?????. Но мы
задаем себе следующий вопрос: не достаточно ли только этого психического и
психофизического "я" {moi}? Надо ли дублировать его, вводя некое