"Жан-Поль Сартр. Трансцендентность Эго" - читать интересную книгу автора

предстанет как нечто застывшее, замутненное, это уже не будет спонтанность,
оно словно само будет нести в себе источник темноты, непрозрачности. Кроме
того, мы в таком случае будем вынуждены покинуть ту оригинальную и глубокую
точку зрения, согласно которой сознание есть некоторый абсолют, свободный от
субстанциальности. Чистое сознание есть абсолют просто потому, что оно есть
сознание самого себя. Оно, таким образом, остается некоторым "феноменом", но
в весьма особом смысле: а именно, таким феноменом, где "быть" и "являть
себя" - это совершенно одно и то же. Оно - сама легкость, сама прозрачность.
Именно в этом аспекте Cogito Гуссерля столь радикально отличается от Cogito
Декарта. Но если допустить, что Я {Je} есть необходимая структура сознания,
то это непрозрачное Я {Je} тем самым немедленно оказывается возведенным в
ранг абсолюта. И тогда перед нами не что иное, как монада. К несчастью,
именно такова новая ориентация мысли Гуссерля (представленная в
"Картезианских размышлениях"). Здесь сознание отяжелело, оно потеряло тот
свой характер, благодаря которому оно было сущим, абсолютным в силу своего
небытия. Оно стало инертным и весомым. Все результаты, достигнутые
феноменологией, грозят пойти насмарку, если только не согласиться с тем, что
Я {Je}, также, как и мир, есть некоторое относительное сущее, а именно -
некоторый объект для сознания.

В. COGITO КАК РЕФЛЕКСИВНОЕ СОЗНАНИЕ

Кантовское "Я мыслю" есть некоторое условие возможности. Cogito Декарта
и Гуссерля есть констатация факта. Говорилось о "фактической необходимости",
содержащейся в Cogito, и это выражение мне представляется вполне
оправданным. Так вот, нельзя отрицать, что Cogito имеет личностный характер.
В {акте} "Я {Je} мыслю" присутствует некоторое Я {Je}, которое мыслит. Здесь
мы достигаем Я {Je} в его чистоте, и именно с Cogito должна начинать свое
рассмотрение всякая "эгология". Итак, тот факт, который здесь может служить
отправным пунктом, состоит в следующем: всякий раз, когда мы схватываем
некоторую нашу мысль, будь то силой непосредственной интуиции или же
интуиции, опирающейся на память, мы схватываем {также некоторое Я {Je},
которое есть Я {Je}{, присутствующее в} схваченной мыс ли и которое, сверх
того, выступает как трансцендирующее эту мысль, а так же все остальные
возможные мысли. Если, например, я хочу припомнить пейзаж, который я вчера
видел в поезде, то я могу воспроизвести в памяти его в качестве такового, но
могу также вспомнить и о том, что это именно я {Je} видел этот пейзаж.
Именно это Гуссерль в своих лекциях о "внутреннем сознании времени" называет
возможностью "рефлектировать в воспоминаниях". Иначе говоря, я всегда имею
возможность реализовать акт вспоминания в личностном модусе, и когда я это
делаю, то тотчас же появляется Я {Je}. Такова фактическая гарантия,
подкрепляющая кантовское формально-правовое утверждение. Таким образом
возникает впечатление, что нет ни одного такого акта моего сознания, который
бы я ухватывал так, чтобы в нем вдобавок не присутствовало Я {Je}.
Однако надо вспомнить о том, что все авторы, дававшие описание Cogito,
представляли его в качестве рефлексивной операции, т.е. в качестве операции
второй степени. Это Cogito реализуется сознанием, направленным на сознание и
осознающим сознание как объект. Давайте договоримся: достоверность Cogito
есть абсолютная достоверность потому, что, как говорит Гуссерль, здесь имеет
место неразрывное единство сознания рефлектирующего и сознания