"Жан-Поль Сартр. Трансцендентность Эго" - читать интересную книгу автора

Результат окажется вполне определенным: пока я читал, существовало сознание
книги, героя романа, но в этом сознании отнюдь не обитало Я {Je}, это
сознание было только сознанием объекта и вместе с тем непозициональным
сознанием самого себя. Постигнув эти результаты без того, чтобы
тематизировать их, я теперь могу сделать из них объект определенного тезиса
и заявить: в нерефлектированном сознании не было никакого Я {Je}. Не следует
считать эту операцию искусственной, подчиненной надуманной задаче: очевидно,
что именно благодаря этой операции Титченер в своем "Учебнике психологии"
мог утверждать, что весьма часто Я {Moi} в его сознании отсутствовало.
Впрочем, он не пытался продвинуться дальше в этом направлении и, скажем,
дать классификацию лишенных Я {Moi} состояний сознания.
Здесь, без сомнения, может показаться соблазнительным следующее
возражение: эта операция, это нерефлексивное схватывание одного сознания
другим сознанием, очевидно, не может осуществляться иначе, как через
воспоминание, и она хотя бы уже поэтому лишена той абсолютной достоверности,
которая присуща рефлексивному акту. В результате такой операции мы ведь
получим, с одной стороны, некоторый достоверный акт, позволяющий мне
констатировать присутствие Я {Je} в рефлектируемом сознании, а с другой
стороны - некоторое сомнительное воспоминание, которое имеет тенденцию к
тому, чтобы заставить меня думать, что в нерефлектируемом сознании Я {Je}
отсутствует. Но ведь мы, по-видимому, не имеем права противопоставлять одно
другому. Однако я бы просил принять во внимание то, что воспоминание о
нерефлектированном сознании отнюдь не противопоставляется данным
рефлексивного сознания. Никто не собирается отрицать тот факт, что Я {Je} в
рефлектируемом сознании и в самом деле появляется. Речь просто идет о
противопоставлении рефлексивного воспоминания о моем чтении ("я читал"),
которое {воспоминание} также имеет сомнительную природу, воспоминанию
нерефлектированному. Право в настоящий момент реализующейся рефлексии на
самом деле не простирается за пределы схватываемого в настоящий момент
сознания. И рефлексивное воспоминание, к которому мы вынуждены обращаться
для того, чтобы воссоздать протекшие {акты} сознания, помимо своего
сомнительного характера, которым оно обязано своей природе как природе
воспоминания, остается подозрительным еще и потому, что, как признает и сам
Гуссерль, рефлексия модифицирует спонтанное сознание. Поэтому поскольку все
нерефлексивные воспоминания о нерефлектированном сознании показывают мне
некоторое сознание безменя самого, поскольку, далее, теоретические
соображения, базирующиеся на интуиции сущности сознания, заставили нас
признать, что Я {Je} не могло входить во внутреннюю структуру "переживаний"
{"Erlebnisse"}, то мы должны сделать такой вывод: на нерефлектированном
уровне никакого Я {Je} не существует. Когда я бегу за трамваем, когда я
смотрю на часы, когда я погружаюсь в созерцание портрета - никакого Я {Je}
не существует. Существует лишь сознание того, что трамвай надо догнать, и
т.д. плюс непозициональное сознание сознания. Я тогда на самом деле
оказываюсь погруженным в мир объектов, и это именно они конституируют
единство моих актов сознания, выступают как носители ценностей,
привлекательных и отталкивающих качеств, тогда как сам я здесь - исчез,
обратился в ничто. На этом уровне нет места для меня, и эта ситуация отнюдь
не случайна, она не есть следствие некого сиюминутного выключения внимания,
а входит в саму структуру сознания.
Описание cogito делает нас еще более чувствительными в этом отношении.