"Кэтрин Сатклифф. Симфония любви " - читать интересную книгу автора

Чтобы рассмотреть его светлость, Мария взяла с ночного столика
зажженную свечу и, стараясь держать ее неподвижно, наклонилась ниже. Его
темные ничего не выражающие глаза были, как всегда, открыты. Только
отражение мерцающей свечи придавало какое-то подобие жизни этим безумным
зрачкам. Она подумала, что когда он очнется, его глаза будут гореть
осуждением... как у отца. Нет, не так. В этих глазах не будет обещания
адских мук... что-то совсем другое... но такое же пугающее и, возможно,
более опасное. Когда же этот дракон придет в себя?
- Ваша светлость, - ласковым голосом позвала она. -Вы меня слышите? Мое
имя Мария Эштон. Я здесь, чтобы помочь вам. Моргните, если вы меня слышите.
Ничего.
Опустив свечу к самому лицу герцога, она склонилась еще ниже,
рассматривая его заострившийся нос и глубоко запавшие глаза. Мария вдруг
обнаружила, что у него высокий лоб - слуги зачесали назад длинные волосы - и
прячущийся за неопрятной спутанной бородой красивый рот. Ей показалось, что
с его губ должны с легкостью срываться улыбки, шутки и едкие замечания.
Нахмурившись, она выпрямилась, поставила свечу и вернулась к себе в
комнату.

***

Она писала письмо Джону Рису и еще одно матери, подробно описывая
проведенное в Торн Роуз время. Ее рассказ изобиловал выражениями вроде
"Голиаф", "свирепый", "ужасный", а также "роскошный", "великолепный",
"внушающий благоговейный трепет". Наконец, отчаявшись, она скомкала листы
бумаги и сбросила на пол.
Как ей рассказать двум людям, которых она любила больше всего на свете,
что сама ее жизнь подвергается опасности? И разве не неприлично расписывать
роскошь, в которой она живет? Джон Рис испугается за ее пропащую душу. А
мать... если бы только она смогла понять, что Мария делает все это для того,
чтобы когда-нибудь избавить ее от викария Эштона, а не потому, что детские
фантазии испортили ее, как утверждал отец.
Она вовсе не орудие сатаны и не использует свое тело, чтобы искушать
мужчин. И немудрено - ее тело было стянуто, как у средневековой
девственницы, так что ее грудь сделалась плоской, как у мальчика.
- Неудивительно, что Джон Рис почти не проявлял ко мне интереса, как к
женщине, - рассуждала она вслух, рассматривая свое отражение в овальном
зеркале. Строгий воротник ее платья плотно стягивал горло. Слегка надув
губы, она расстегнула несколько пуговиц, обнажив шею. Затем еще и еще одну,
пока из-под грубой льняной сорочки не показались стягивающие грудь бинты.
Внезапно раздался стук в дверь. Мария вскочила и, зажав в кулаке края
воротника, резко повернулась на звук. В двери показалось улыбающееся лицо
Гертруды.
- Еще не спишь? Хорошо. Я подумала, что ты не откажешься от ванны.
Ребята принесли тебе воды.
Мария покраснела и молча кивнула, застегивая непослушными пальцами
пуговицы блузки, а затем открыла от изумления рот, когда Гертруда отступила
в сторону, пропустив в комнату несколько здоровенных парней, несущих на
перекинутых через плечи коромыслах большие ведра горячей воды.
Гертруда быстро раздвинула японскую ширму, отгородив один угол комнаты,