"Генри Саттон. Бесстыдница " - читать интересную книгу автора

поэт, но говорить "э-э-э" тебе никак не пристало.
- Извините.
- Извиняться тут не за что, - сказала миссис Тэтчер. - Но попытайся
понять, какой смысл заложен в этих словах и что они значат для Сирано.
Ее все больше и больше мучили сомнения. Не просчиталась ли она,
остановив свой выбор на этом долговязом и нескладном и при этом таком
обаятельном мальчике.
Все-таки речь шла о главной роли в ее последней серьезной постановке. В
какой-то степени ее выбор был продиктован отчаянием. Она давно мечтала
поставить "Сирано де Бержерака", а съездив в Денвер и выслушав врачебный
приговор, решила, что пьеса во что бы то ни стало должна быть поставлена в
этом году. Другой возможности уже не будет. А Эймос Хаусман, как ей
показалось, способен сыграть Сирано. Ей нравилась раскованность, даже
грация, с которой двигался и ходил мальчик, когда никто за ним не следил, и
независимость и уверенность, исходящие от него, когда он стоял на месте. Но
вот суметь извлечь из него эти качества на сцене оказалось гораздо труднее,
чем она ожидала. А ведь именно в этом - привить основы сценического
искусства своим ученикам, а в данном случае этому прелестному мальчику - и
заключались ее задача и ее работа. А время, отпущенное на это, неумолимо
сжималось, словно шагреневая кожа. Онемение в кончиках пальцев все
усиливалось, иногда вдруг отказывали ноги. Болезнь Паркинсона - такой
неумолимый диагноз поставили врачи, вынеся молодой женщине окончательный и
безжалостный приговор.
Вот почему ее сердцу столь близки (быть может, даже ближе, чем самому
Ростану) были строки:

И я кричу: прощай - навеки покидая тебя, о жизнь моя,
Вечно дорогая, любимая,
Ты для меня была всего дороже, -
Тебе, о милая, теперь я отдаю
Последний поцелуй, последнее дыханье
И мысль последнюю мою.
Эймос начал читать. Голос его зазвенел от волнения. Пусть это было еще
не то чтение, о котором она мечтала, но оно уже походило на драматическое
исполнение и за словами уже чувствовались страсть и понимание. Еще чуть
сыровато, быть может, но начало было положено.
Миссис Тэтчер сказала Эймосу, что он делает успехи и что она уже готова
поверить в то, что слова его обращены к девушке, а не к зрителям. Говоря
это, она как бы невзначай отняла руку Эймоса от своей талии и прижала к
груди.
И почти сразу отослала его домой, похвалив за усердие и успехи.
До следующего вечера миссис Тэтчер не находила себе места. Однако Эймос
пришел точно в назначенный час и читал так пылко и убедительно, как никогда
прежде. Потом она предложила продолжить репетицию во время танца, как
накануне, и только тогда, к своему огромному облегчению, убедилась в том,
что вчерашний случай не напугал Эймоса и не оттолкнул юношу от нее. Танцуя,
он обнимал ее и прижимался всем телом. Правда, поцеловать учительницу Эймос
не решился, но по всему чувствовалось, что вчерашний урок не прошел для него
бесследно. Когда она поцеловала его - легонько, почти игриво, - Эймос
ответил мгновенно. Он набросился на нее как дикий зверь, с такой