"Владимир Савченко. Пятое путешествие Гулливера" - читать интересную книгу автора

была не в переносном, а в прямом смысле олицетворением домашнего очага! Да
и кушанья у нее получались такие, что за них можно простить любую
сварливость. Никогда после я не едал такого рагу с помидорами, ни рисовой
похлебки с бараниной и травами, ни тем более таких пончиков с рифленой
корочкой, хрустящих и тающих во рту. Жаль лишь того, что питаться
доводилось каждому уединенно, за ширмочкой; даже Агату я не смог убедить в
том, что это - ханжество.
По-моему, и Барбарита тем лишала себя лучшей для кулинара награды -
увидеть, как поглощаются ее изделия.
Вот это и имела в виду достопочтенная теща, высказываясь о том, что ей
придется пойти подрабатывать своей "печкой". Такую работу можно было найти
не только в других семьях, где жена не справлялась, и городских харчевнях,
но и на стеклоделательном заводе, в зеркальных и ювелирных мастерских,
даже в кузницах. Не будет преувеличением сказать, что полные женщины
являются основой такитакской энергетики - в компании с солнцем, разумеется.
(Те же немногие дни непогоды, когда "печи" бездействовали, питаться
приходилось сырыми фруктами, все работы останавливались,- они считались у
островитян "днями скорби по заморским братьям". Процессии тикитаков -
обычно осыпанных порошками или просто пылью для лучшей видимости -
двигались по улицам. Ведущий провозглашал: "Восплачем по нашим заморским
братьям, которые всегда такие!.."- а остальные подхватывали заунывно:
"И даже хуу-у-уужееее!..")
Моя же Агата в этом отношении пока что годилась лишь на то, чтобы
сварить кофе. Я понял, почему Имельдин был доволен, что я взял ее в жены:
ее изящные, по-британски умеренные формы, кои меня пленили, делали его
дочь малоперспективной невестой. И то сказать: если бы мы жили отдельно,
пришлось бы нанять даму-печку.
Немаловажным применением этих свойств является и семейная охота. В ней
участвуют и мужчины, но главная роль все равно отводится женщинам.
В низменной части острова восточнее Зеленой горы находились озерца и
болотца, на которых в зимнюю пору обитало немало прилетевших с севера
гусей и уток. Туда мы отправлялись втроем: Барбарита, Имельдин и я, неся с
собой большое зеркало, бамбуковые жерди и палки. Выбрав незатененное
место, сооружали помост, на который взбирались тесть с зеркалом .и теща.
Зеркало нужно, поскольку далеко не всегда солнце оказывается на одной
прямой с охотницей и летящей птицей; зеркальщик и отражает его свет в
нужном направлении. На мою долю оставалось криками и бросанием камней в
камыши вспугивать дичь.
Обеспокоенные утки поднимались вереницей. Далее все делалось быстро и
красиво: Имельдин поворачивает зеркало под надлежащим углом, просвеченная
лучами Барбарита ловит в световой конус переднюю птицу; секунду та летит,
заключенная в огненный круг,- круг стягивается в слепящую точку на голове
или груди утки, и она падает. Световой конус захватывает другую утку,
сходится в точку-вспышку - падает и она; затем третья, четвертая. Никакой
пальбы, все спокойно и бесшумно, слышны только короткие предсмертные
вскрики птиц. Я собирал добычу. Часть уток падала в воду, приходилось
плыть за ними.
В один заплыв я притаскивал в зубах две, а то и три утки, это нетрудно,
надо только суметь ухватить их за шеи.
Позже, когда я удостоился чести быть представленным ко двору, то видел,