"Аркадий Савеличев. Последний гетман (Сподвижники и фавориты) " - читать интересную книгу автора

головой отсечь. Но она, вступая на престол, пред Богородицей обет дала: не
бывать при ней смертным казням! И обет до сих пор блюдет. Ну, там кнут или
дыба - куда ни шло, но кровушки открытой - ни-ни. Скажи такое лет пяток
назад - четвертовали бы глупого братца, как чуть не случилось с его
учителем, Григорием Тепловым.
После изрядных подзатыльников и носопырок, так что ковер пришлось
выбрасывать, первый камергер ее величества Алексей Разумовский отселил
младшего братца на Васильевский остров, для чего и дом особливо нанял. Само
собой, напрочь воспретил в Зимнем ли, в Летнем ли дворце появляться. Даже
если нарочных от Государыни пришлют. Мол, заразой какой-то приболел... или
чего другое... Сиди неотлучно со своими учителями, а ученость до времени не
выказывай.


IV

О судьбе учителя своего, Григория Николаевича Теплова, Кирилл узнал не
от него самого - все от того же старшего брата. Неделю спустя после
подзатыльников он самолично прикатил на Васильевский остров, чтоб справиться
о науках. Вместе с учителем и Кирилл послушно согнулся в поклоне, бормоча:
- Ваше сиятельство, благодарим за заботу и ласку и просим пожаловать в
наше труженицкое жилище...
Брат глянул было из-под вороного парика - нет ли опять какой
насмешки? - но ничего, велел только выйти и учинил двухчасовую беседу с
учителем, под винцо камергерское, само собой. Уже после, опасаясь
невоздержанного языка, куда-то спровадил и учителя, наедине стал просвещать:
- Напоминать Григорию Николаевичу не след, но знать на всякий случай
должон...
Так и открылась прошлая жизнь учителя, а вместе с ней и кровавое житие
покровителя учительского - великого канцлера Артемия Волынского, несчастного
устроителя Ледяного дома.
Давно ли отшумело в ужас всех вгонявшее царствование Анны Иоанновны?
Пять лет всего-то и прошло. Шестипудовая бабища, мужланка и ликом, и духом,
ни любви, ни дружества истинных не знавшая, - должна же была чем-то
пробавляться? При царской короне, при всеобщем лобзании ее непотребно
толстых, расплывшихся от водянки ног, но при голодной и холодной постели...
если не нагонит аппетита и не согреет герцог Курляндский, Бирон то бишь.
Корона на ней, а Россия самодержавная, как и сама самодержица, истинно под
ним, под его издевательским брюхом. Терпи для своей услады, самодержица,
терпи и Россия. Трепещи! Всяк тварь дрожащая. Всяк раб и всяк боярин.
Лобызай стопы не только ошелкованной и озолоченной бабищи - в любой грязи
измазанные сапожищи герцога Бирона. И лобызали - куда денешься? Жить-то
хочется.
Разве что великий канцлер Артемий Волынский - с душой древнерусской, а
родом еще древнее, - не упускал случая уличить герцога и раскрыть заплывшие
жиром мужланские глазищи непотребной бабы, как-никак российской императрицы.
Наивен, хоть и умен был боярин Волынский. Ведь мог бы предугадать: кончится
тем, чем и кончилось,. Предводитель всей "русской партии", нашептывал Бирон
в замшелое ухо Анны Иоанновны: "Опасность, страшная опасность для трона!" И
на погибель Волынскому выдумывал и вдувал, в правое ли, в левое ли ухо,