"Аркадий Савеличев. Последний гетман (Сподвижники и фавориты) " - читать интересную книгу автора

заостривших даже козам на потребу красные писала - не в пример этим из камня
выточенным. Стада мешались, в один непотребный гурт сбивались. Батожье-то не
только по бычьим писалам ходило - и по пастушьим за милую душу.
Нашли чем пугать. Шепчутся:
- Неучу-то дать пивца?
- А какого пивца нам даст его сиятельство?.. Нет, не хотелось Кирилке
подводить под батожье
своих учителей. И учился исправно... и научился свои нужды потихоньку
справлять. Учителя-то хоть и жили на всех харчах, а тоже люди: в трактир ли,
к трактирщицам ли - надо сходить?
Вот так-то, безгрешные адъюнкты. Когда мало-мало наладилось ученье,
Кирилл все чаще стал оставаться один на один с петровским застарелым
инвалидом. Не то дядька, не то сторож ночной... Душа-человече. Живя до сей
поры при брате - как не скопиться в карманах того-сего... Негоже забывать
своего стража.
- Дядько сержант?.. А, Прохор? Откликался с лавки:
- Девку, что ль? Уточнял:
- Не девку, а молочницу. Лучше эту - сбите... ти-тещину!
Хорошо скалился беззубым ртом Прохор. Одно, окромя "манерки", и просил:
- Ты только меня не выдавай. Смотри, егенал!
- Смотрю, сержант, а как же, - с должным почтением принимал Кирилл
генеральское звание.
В мягких чухонских чунях ходили и сбитенщицы и молочницы - неслышно. С
месячишко похихикивали над учителями, которые и сами-то на утренней зорьке
возвращались. Но не всегда же. Бывало, и при своих комнатах оставались.
Теплов к тому ж оженился - чего ему каждый день по трактирам шастать?
Сказано - быть неотлучно при младшем брате его сиятельства, он и не
отлучался без надобности. Да ведь жена-то тоже, поди, к себе требовала?
График у него какой-то установился. С помощью сержанта Прохора без труда
вычислил Кирилл - шла впрок наука! - недельную арифметику: вторник, четверг
да воскресенье Господне. Арифметику они с учителями, считай, уже осилили.
Но в арифметике ли, в геометрии ли - бывают сбои, свои косые линии...
Сбилось-скосилось однажды. Слишком уж хорошу сбитеныцицу подбил на
ночной разбой сержант Прохор. Затрудились чересчур. Заспались. Учителя в
класс - ученика нету! Переполошились - не занемог ли. Не дожидаясь
гувернера, сами к нему нагрянули. А он-то, он-то!...
Осень наступала уже глубокая, жарко топили печи. От духоты ли, от чего
ли еще - совсем растелешился ученик, а еще жарче пылала сонными телесами
сбитенщица ли, молочница ли, коя за окном уже давно примелькалась... Рты
учительские как раскрылись от удивления и гнева - будто баб трактирных не
видывали! - так и не могли закрыться, не зная, то ли караул кричать, то ли
за линьком бежать. Может, и сотворили бы что, не прибеги на выручку уже
опохмелившийся сержант Прохор. Он-то и понес главную науку:
- А хорош-ши ш-шиши! Дак молоденькие... Когда я молоденькой-то был -
ого, сам батюшка Петр от грехов причащал, требовал только: "Ты бомбардируй,
Прохор, как след. Если крепость не сдается - с ней что делают?.." Да-а...
Само собой, ответствую: "Слушаюсь, господин бомбардир! Рад стараться...
бомбардирую!..." То-то. Эка невидаль! Ученье? Оно проспится, поди. Вы,
господа адъюнкты, сходите пока в трактир, а я на часах постою, чтобы
ненароком его сиятельство не нагрянул. Не дай бог! Мне, старому, под зад, да