"Игорь Савельев. Гнать, держать, терпеть и видеть (повесть) " - читать интересную книгу автора

- Лодыгино.
Так вот оно! Глухой окраинный поселок, давший имя огромному кладбищу.
Оно, конечно, называется Западное, но... "Она на Лодыгине". "Тихо, дядя, не
рыпайся, а то чик... мигом на Лодыгино попадешь". Какая странная судьба.
Быть дырой в две с половиной улицы... Формально влиться в миллионный город,
хоть транспорт и дотягивается сюда кое-как, привстав на цыпочки... Собрать
под худыми крышами бог знает кого... Стать ма-аленькими воротами
грома-адного кладбища... Уступить ему - схватка явно неравная! - свое имя,
да что там, уступить самой смерти, потому что "Лодыгино" в языке горожан -
однозначный ее синоним...
Говорят, здесь есть даже школа. И при этом самый естественный вопрос,
рассеянный, который прозвучит из бесконечных катафалков, идущих и идущих
мимо домиков: "Как, в Лодыгине живут люди?!"
Подъезжали. На крышах последних избушек слабо бунтовал снег, дымы из
труб, и из каждого автобуса на это смотрели с тоской, цеплялись глазами,
думали: господи... ну почему...
Господи, какое было бы счастье, если б люди правда только лишь
переселялись в Лодыгино! Пускай без права выезда. Пусть как в тюрьме.
Домишки с огородами... Пусть! И сейчас бы ехали как на праздник. Счастливая
кавалькада, с вещами, может быть, и с мебелью... В эти дни судорожно бегать,
заказывать не гроб, а, допустим, срочно - шкаф и кровать. И в гости
приезжали бы - каждый месяц. Честно... Честно!
- Эй, ну ты выходишь?
Олег поднялся. Упрямо закусил губу, собрал лицо, как всегда, когда
доказывал себе: я не пьяный!
Почерневшие февральские деревья по аллеям, и снежный простор изрыт, как
минное поле.

II

Они шатались по парку, совершенно волшебному в шесть-то утра, с шарами
непотушенных фонарей, с дымкой в кустах.
Ева мерзла. Хоть и начало мая, все равно. Даже наоборот: обманутые
дневными припеканиями, люди иногда, в такой вот ранний час, проламывают
лужи.
- У тебя же пальцы синие!... На вот мою куртку. - Олег поспешил снять
гитару со спины; висевшая в чехле, грифом она странно дублировала голову,
двигалась за ней запоздало, как ожившая тень.
- Да ты что! Сам замерзнешь!
- У меня свитер тепл...
- Слушайте, кончайте ломать комедию! - взорвался Никита; раздражение
все же прорывалось за маску тонкого светского стёба...
Да, он был недоволен. Он был в бешенстве!
Поездку к Костярину в Лодыгино планировали давно, дождались зелени и
тепла относительного, дождались, когда государство пристыкует к Первомаю все
дни, какие "плохо лежат", и предложит народу очередной запойно-огородный
сезон. Это было как наваждение: млея от смелости, прибавлять и прибавлять
выходных чуть ли не к каждому празднику.
Стали собираться. Хорошей мужской компанией, которой так славно
забухать.