"Джорджо Щербаненко. Венера без лицензии ("Дука Ламберти" #1) " - читать интересную книгу автора

ощущалась сырость.
- Да-да, главным образом женщины. Я ни разу не видел моего сына с
девушкой. Не поймите меня превратно. Женщины ему нравятся, я это вижу по
тому, как он на них смотрит, и, по-моему, он не раз обращался к
профессионалкам. Но замкнутость мешает ему завести нормальную девушку. Его
многие обхаживают - еще бы, завидный жених, но он при женщине буквально
немеет. Вот вы наверняка думаете: обрисовал мне какого-то дегенерата. Это не
так. Он служил в армии. Простым солдатом. Сперва его третировали - за то,
что держится особняком. Так он одному едва череп не раскроил, а другому
сломал два ребра. Тогда его все сразу зауважали и оставили в покое. Нет, он
вполне нормальный, но по натуре нелюдим. В мать пошел, у нее тоже ни подруг,
ни знакомых не было, она чувствовала себя хорошо только со мной, дома. Мне
всего несколько раз удалось вытащить ее на люди. Недостатки, знаете ли, вещь
наследственная, а достоинства - приобретенная. Я бы это назвал биологической
энтропией.
Маленький император безнадежно взмахнул рукой: в темноте она мелькнула,
словно светящаяся эктоплазма, и от этого жест приобрел еще большую
обреченность.
- И вот я решил испробовать последнее средство. Приставить к нему
человека, который стал бы ему другом и одновременно лечил бы его. Пускай
пользуется любыми средствами, пускай не оставляет его одного ни на минуту,
даже в уборной. Меня не интересует, сколько времени это протянется - хоть
целый год. Пусть даже замордует его насмерть: лучше вообще не иметь сына,
чем иметь алкоголика.
В тюрьме люди набираются ума-разума, учатся ценить слова, и
произнесенные и выслушанные; на воле же, где нет цензуры, слова
обесцениваются: люди говорят и говорят, сами толком не понимая, о чем, и
слушают, тоже не понимая. Но с Аузери было иначе. За то он ему и нравился, а
еще за внутреннюю боль, горечь, которые как бы окутывали и пронизывали его
властное естество.
- Если я правильно понял, именно мне предстоит стать другом и лекарем
вашего сына.
- Да. Мне это вчера пришло в голову. Мы с доктором Карруа приятели, ему
моя история известна. Вчера я зашел по делам в квестуру и заглянул к нему.
Он рассказал мне про вас, спросил, не подыщу ли я вам работу на
"Монтекатини". Я, конечно, мог бы найти для вас место, но вот подумал, что
вы как раз тот человек, который способен помочь моему сыну и мне.
Ну еще бы, человек, три дня назад вышедший из тюрьмы, всякому поможет,
все сделает, в чью угодно дуду станет дудеть, а благодаря доктору Карруа
перед ним открывались самые широкие перспективы. К примеру, Карруа раскопал
для него одну контору - идеальный вариант для врача, изгнанного из
Ассоциации: дадут тебе чемодан с образчиками лекарственных препаратов,
машину с надписью "ФАРМИТАЛИЯ", список всех медиков и аптекарей - и
разъезжай по провинции, это даже лучше, чем частная практика. А если тебе
недостает острых ощущений - пожалуйста, прими предложение инженера Аузери,
займись его сыном-алкоголиком, вылечи его - чем не гуманная миссия? Если же
ты утратил интерес к гуманизму, попроси, чтоб этот Аузери подыскал тебе
местечко на "Монтекатини": за письменным столом в стерильно-чистом кабинете
ты сможешь пестовать свой мелочный эгоизм, свою бескрылость, злобу на весь
белый свет. В тюрьме люди становятся нервными, раздражительными. Борясь с