"Артур М.Шлезингер. Циклы американской истории " - читать интересную книгу автора

ритан на окружающий мир, писал Перри Миллер, "Богу неприсущи причуды и
капризы. В каждый данный момент он одинаково всемогущ, поэтому в
определенном смысле каждое отдельно взятое событие не менее значимо, чем
любое другое"5. Эта сторона кальвинистского мировоззрения приближалась к
точке зрения, высказанной в XIX в. лютеранином Ранке, согласно которой
"каждая эпоха непосредственно находится в руках Божьих"**. Согласно
"провиденческой истории", все мирские сообщества конечны и проблематичны;
все они процветали и увядали, все имели начало и конец. У христиан эта идея
нашла классическое выражение в великой попытке св.Августина разрешить
проблему упадка и падения Рима, - проблему, которая больше, чем какая бы то
ни было другая, занимала умы серьезных западных историков на протяжении
тринадцати веков после появления "Града Божьего". Эта одержимость
стремлением постичь смысл классической катастрофы обеспечила связующее звено
между церковным и светским взглядами в американских колониях - между
американцами XVII в., читавшими писа^ния отцов христианства, и американцами
XVIII в., читавшими Полибия, Плутарха, Цицерона, Саллюстия и Тацита. Ко
времени прибытия революционеров в Филадельфию в 1776г. религиозный пыл
кальвинизма сильно поу^гас. Ад выродился в ругательство, идею первородного
греха, от которой еще не отказались и которую стали понимать, как и все
остальное, в светском смысле. И все же для отцов-основателей республики, так
же как и для отцов церкви, история Рима осталась, по выражению Ярос^лава
Пеликана, "учебником, к которому надлежало обращаться за наставлением
относительно хода людских дел, развития свободы и судьбы деспотизма"7. Имея
различные исходные позиции, кальвинисты и классицисты, сторонники идей
Просвещения, пришли к схожим выводам относительно уязвимости человеческих
устремлений. Античный опыт не давал покоя воображению федералистов. Поэма
Роберта Фроста, где воспевается "слава очередного века Августа... Золотой
век поэзии и власти", получила бы более широкое понимание на вступление в
должность Джоржа Вашингтона, а не Джона Кеннеди. Отцы-основатели затеяли
необыкновенное предприятие, имя которому - республика. Чтобы ориентироваться
в этом 17

полном опасностей путешествии, они вглядывались сквозь толщу времен в
опыт Греции и особенно Рима, который они считали благороднейшим достижением
свободных людей, стремившихся к самоуправлению. "Римская республика, - писал
Александр Гамильтон в "Федералисте", - достигла высочайших вершин
человеческого величия"**. Пребывая в данном убеждении, первое поколение
граждан американской республики назвало верхнюю палату своего
законодательного органа сенатом; поставило под величайшим политическим
трудом своего времени подпись "Публий"; изваяло своих героев в тогах;
назвало новые населенные пункты Римом и Афинами, Утикой, Итакой и
Сиракузами; организовало общество "Цинцин^ната" и посадило молодежь за
изучение латинских тек^стов. "Замучили, не обучая ничему иному, кроме
классики, классики и классики!" - жаловался Эдмунд Троуб^ридж. (Вследствие
столь еретического отношения Дана не получил свой диплом бакалавра искусств,
который был выдан ему посмертно в 1879 году, правда датированный учебным
курсом 1799 года9 .) Данная параллель обладала убедительностью. Альфред Норт
Уайтхэд позднее сказал, что век Августа и составле^ние американской
Конституции были теми двумя случая^ми, "когда народ у власти свершил то, что