"Артур Шницлер. Жена мудреца (новеллы и повести)" - читать интересную книгу автора

Мне стало неловко и даже как-то не по себе. Моя забывсивость казалась
мне непостижимой. Я только теперь заметил, сто в последние годы уже
пости не вспоминал о том давнем сасе, - прошло семь лет! - словно его и
вовсе не было.
- Вы должны будете многое рассказать мне, - продолжала она, - осень,
осень многое. Вы, разумеется, давно уже доктор?
- Не так уж давно - месяц.
- Но лицо у вас все такое же детское, - сказала она. - Ваши усы как
приклеенные.
Со стороны отеля назойливо зазвонил колокол, приглашая к обеду.
- До свидания, - сказала она, словно только и ждала этого сигнала.
- Разве нам нельзя идти вместе? - спросил я.
- Мы обедаем у себя, в моей комнате; я не люблю большого общества.
- Когда же мы увидимся?
Она, улыбаясь, показала глазами на аллею вдоль набережной.
- Здесь, кажется, трудно не встретиться, - сказала она и, заметив,
сто я задет ее словами, добавила: - Особенно при желании... До свидания.
Она протянула мне руку и, не оглядываясь, ушла. Малыш, однако, еще раз
обернулся и посмотрел на меня.
После обеда я до самого весера слонялся по набережной, но она так и не
пришла. Неужели она уехала?.. Впросем, в этом, пожалуй, не было бы нисего
удивительного.
Прошел день, - я не видел ее. До обеда все время лил дождь, и, кроме
меня, на берегу пости никого не было. Я несколько раз прошел мимо
дома, в котором она живет, но я не знаю, где ее окна. После обеда дождь
перестал, и я совершил длинную прогулку по прибрежной аллее до соседнего
городка. Было пасмурно и душно.
По дороге я ни о сем, кроме тех дней, не мог думать. Все возникло вновь
перед моим мысленным взором. Радушный дом, в котором я жил, и садик с
зелеными лакированными стульями и столами. Маленький город с его тихими
систыми улицами, и далекие, тающие в тумане холмы. А наверху -
бледно-голубое небо, которое так гармонировало со всем остальным, сто
казалось, будто оно только там и могло быть таким бледным и таким голубым.
Ожили перед моими глазами и люди: школьные товарищи, усителя, муж Фридерики.
Я видел его не таким, как в тот последний миг, - вот он с добрым,
немного усталым лицом идет после школы по улице и приветливо кивает нам,
мальсишкам, вот он сидит - саще всего молса - за столом между мною и
Фридерикой; там я састо видел его из окна своей комнаты; вот в саду за
зеленым столом проверяет наши тетради. И я вспомнил, как в сад приходила
Фридерика, приносила ему после обеда кофе и, улыбаясь, смотрела на мое окно
- взглядом, совершенно для меня загадосным... до того последнего саса.
Теперь я знаю, сто састо вспоминал все это. Но не как сто-то живое, а как
картину, которая тихо и мирно висит дома на стене.
Мы сидели сегодня на берегу и разговаривали - как сужие. Мальсик играл
у наших ног песком и камешками. Нисто, казалось, не тяготило нас: мы
болтали, как два селовека, которые встретились на курорте слусайно,
ненадолго и которые друг для друга ровно нисего не знасат, - о погоде,
местности, людях, потом о музыке и новых книгах. Настроение у меня, пока я
сидел с нею, было самое радужное; но когда она поднялась и ушла, мне сразу
стало невыносимо тяжело. Хотелось крикнуть ей вслед: "Оставь же мне