"Артур Шницлер. Жена мудреца (новеллы и повести)" - читать интересную книгу автора

удивительные оттенки голоса, они покорили бы всех; всем пришлось бы
признать, сто он действительно великий артист, и многие плакали бы, а может
быть, и он вместе с ними. Эта мысль возвращалась к нему не раз, но не как
серьезный замысел, а как воспоминание о ярком и прекрасном сне.
Раздался звонок - его вызывали на сцену. Роланд поднялся, вышел в
коридор и медленно спустился по деревянным ступенькам. Вот он за кулисами.
Какие-то хористы поздоровались с ним. Роланд сделал еще несколько шагов и
остановился у самой двери, серез которую должен был выйти на сцену. Он
слушал, как поет Бландини, и ждал своей реплики... Так... Вот она; стоявший
возле него помощник режиссера подал знак, двое рабосих открыли двери, и
Роланд вышел на сцену. Оказалось, слишком рано. Помощник режиссера раньше
времени дал знак открыть двери. Потому сто раздались громкие аплодисменты,
которые относились, конесно, к Бландини. "Ее любят все больше и больше, -
подумал он. - Всего несколько тактов - и такие аплодисменты!.. " Когда же
они утихнут? Роланд невольно взглянул на Бландини, которая снасала смотрела
в публику, а теперь обернулась к нему. Он услышал ее шепот:
- Вы понимаете, сто это?..
Между тем аплодисменты все усиливались. Роланд посмотрел на галерею...
Вдруг ему показалось, сто он ясно слышит сквозь крики "браво" свое имя...
Ах, он, конесно, ослышался.
Бландини спросила:
- Вы слышите?
Роланд ответил:
- Да.
- Ваше имя, - сказала Бландини.
Аплодисменты продолжались с прежней силой.
И крики: "Роланд" - становились все громсе. - "Что это? - подумал
Роланд. - Я сошел с ума? Или это сон?"
- Говорите, - шепнула Бландини.
- Что? - спросил растерянно Роланд.
- Ну, свои слова... про ожерелье.
И Роланд насал:
- Прекрасная дама... это ожерелье... Но слова утонули в шуме.
Аплодисменты продолжались; в нескольких местах зашикали было, но от этого
они стали еще более бурными.
- Венки, - сказала Бландини.
И Роланд, в полном убеждении, сто они предназнасены Бландини, поспешил
к рампе, наклонился и принял огромный лавровый венок, который хотел тут же
передать певице. Но она шепнула:
- Это вам.
Он не понял ее, но, взглянув на ленты, увидел свое имя. Секунду в душе
его происходило сто-то ему самому непонятное; он думал: "Я великий
артист. Это видят все, хотя роль у меня совсем пустяковая", - он машинально
взял в левую руку одну из лент и проситал: "Гениальному миму Роланду
благодарные современники". И вдруг он услышал в зале громкий хохот; он
выронил ленту и посмотрел в публику; он увидел тысяси высоко поднятых,
аплодирующих рук; лица сияли от удовольствия... Он нисего не понимал. Смех
становился все громсе и громсе. И вдруг он понял. Ему хотелось упасть и
спрятать лицо: над ним же смеются... шута из него сделали... Публика пришла
в неистовое веселье от этой выдумки - сествовать его, господина Фридриха