"Вальтер Скотт. Два гуртовщика" - читать интересную книгу автора

берется этот кинжал у себя держать.
Здоровяк из западной Шотландии звонко расхохотался и сказал:
- Слушай, тетка, я Хьюг Моррисон из Глены, потомок древнего рода
Моррисонов Смелых, которые никогда и ни с кем не сражались таким куцым
оружием. Да они в нем и не нуждались. У них были палаши, у меня, - тут он
указал на толстенную дубинку, - есть вон эта тросточка, а пырять ножом -
этим уж пусть горец Джон занимается. Зря вы фыркаете, горцы, особенно ты,
Робин. Что ж, если слова старой колдуньи тебя напугали, я приберегу твой
кинжал и отдам его тебе, как только понадобится.
Многое из того, что сказал Хьюг Моррисон, пришлось Робину не по вкусу;
во время своих переходов он научился быть более терпеливым, чем это
свойственно горцам от природы, и услугу, которую ему согласился оказать
потомок Моррисонов Смелых, принял, не ставя ему в укор несколько
пренебрежительный тон речи.
- Если б он с утра не хватил лишнего да к тому же не был дамфризширским
боровом, его речь больше походила бы на речь джентльмена. Но чего от свиньи
дождешься, кроме хрюканья? Какой позор, если он кинжалом моего отца будет
крошить хэггис* себе на потребу!
______________
* Блюдо, приготовляемое из потрохов.

С этими словами (сказанными, однако, по-гэльски) Робин щелкнул бичом и
махнул рукой всем тем, кто его провожал. Он торопился, тем более что в
Фолкерке условился встретиться с приятелем, тоже гуртовщиком, вместе с
которым рассчитывал затем пройти весь путь.
Этим приятелем - вернее, близким другом - Робина Ойга был Гарри
Уэйкфилд, молодой англичанин, уже приобретший добрую славу на всех северных
рынках, человек, в своем кругу столь же уважаемый и известный, как наш
гуртовщик-горец. Без малого шести футов ростом, он был достаточно силен и
ловок, чтобы с честью подвизаться и на смитфилдских состязаниях в боксе и в
борьбе. Если кое-кто из наиболее выдающихся представителей этих видов спорта
и мог бы, пожалуй, победить его, то доморощенным любителям этот деревенский
силач, хоть и не прошедший настоящей выучки, всегда задавал хорошую трепку.
Он был заметной фигурой на Донкастерских скачках, где ставил не меньше гинеи
и обычно выигрывал, и никогда, если только позволяли дела, не пропускал ни
одного сколько-нибудь значительного кулачного боя в Йоркшире, где скотоводы
задавали тон. Но Гарри Уэйкфилд, парень разбитной и любитель кутнуть в
веселой компании, был, однако, наделен упорством и к делу относился не менее
ревностно, чем степенный Робин Ойг Мак-Комбих. И когда он давал себе роздых,
он уж отдыхал вовсю; но обычно его дни проходили в усердной, неустанной
работе. По своему обличью и духовному складу он был типичным жизнерадостным
йоменом Старой Англии, одним из тех, чьи длинные копья некогда во многих
сотнях сражений утвердили ее главенство над другими народами и чьи острые
сабли в наши дни являются для нее самой дешевой и надежной защитой. Его
нетрудно было развеселить; пышущий здоровьем, удачливый в делах, он склонен
был благодушно относиться ко всему вокруг, а встречавшиеся временами
трудности его, человека весьма энергичного, скорее развлекали, нежели
раздражали. Обладая всеми качествами, присущими сангвиническому
темпераменту, наш молодой гуртовщик-англичанин имел, однако, и свои
недостатки. Он был настолько вспыльчив, что иногда и сам затевал ссоры, и,