"О.А.Седакова. Поэтика обряда, часть 1 (Погребальная обрядность восточных и южных славян) " - читать интересную книгу автора

себе именно такие, архаичные метафоры.
Сопоставляя вариации обряда, пытаясь определить функциональную
доминанту, формирующую тот или другой его локальный тип, мы оставляем в
стороне вопрос о генезисе этих различий (результат ли это непосредственного
контакта с неславянскими культурами, воздействие книжной византийской
традиции и под.) и об их относительной древности. Наша задача по
преимуществу дескриптивная. Историко-этнографическая интерпретация и
реконструкция древнейшей формы обряда должны последовать за детальным
описанием наличного материала.
Ограничение нашего материала южно- и восточнославянским регионом,
входящим в то единство, которое Р. Пиккио именует Slavia Orthodoxa
(православным славянством) в отличие от Slavia Romanа (католического
славянства), никак не предполагает того, что западнославянская традиция
здесь в чем-то существенно отлична. Тот архаический слой верований и
обрядности, который составляет основной интерес нашей работы, лежит глубже
конфессиональных различий и обнаруживает большую близость на всей славянской
территории, всей области Slavia, как это показывают обобщающие труды Л.
Нидерле и К. Мошинского. Ограничение православным или кириллическим
культурным регионом - чисто методологическая установка; западнославянский
материал может быть в дальнейшем присоединен к нашему описанию. Излишне
говорить о том, что для достаточно ясного представления славянской традиции
необходимы ее сопоставления с погребальной обрядностью тех культур, с
которыми славяне вступали в тесный контакт (финно-угорскими, балтийскими,
скандинавскими, греческими, тюркскими традициями). Такую сопоставительную
работу мы также оставляем будущему.
Обрядовый термин - словесное обозначение предмета (лица, действия),
принадлежащего сфере обряда, который сам по себе, в отличие от предметов и
действий внеобрядовой реальности, является знаком или символом. Пласт
материальной культуры, изучение которого необходимо для выяснения значения и
происхождения всякой терминологии*, в сфере обрядовой народной жизни освещен
особым светом. Здесь материальную культуру нельзя отделить от духовной,
каждый предмет в обрядовом употреблении несет семантическую нагрузку тогда,
когда его свойства отвечают требованиям мифической символики**. Только с
такой точки зрения можно, например, понять случаи синонимичности,
взаимозаменимости в обряде таких предметов, как зерно, печной крюк, топор,
там, где их функция - "похоронить смерть" (эти предметы кладут на место
покойного). Название (в том числе общелитературное) обрядовых реалий мы
рассматриваем как обрядовый термин в широком смысле: поскольку сам предмет в
обряде выступает в роли, близкой слову или его замещающей. Так, помещение
хлеба на место покойного может сопровождаться словесной формулой: "Hex си
хлеб держит!", может и не иметь словесного комментария, однако ясно, что и
сам предмет (коровай, зерно), и его наименование - метафора, характер
которой для обоих планов один: хлеб означает достаток в доме (маеток),
плодородие, долю живых родственников***. Термином же в узком смысле будем
считать словесное обозначение обрядового предмета, которое не функционирует
в обыденной речевой сфере: а) или поскольку сам предмет ограничен в
употреблении временем похорон: домовъще, канэн; б) или потому, что
употребляясь во внеобрядовое время, предмет именуется иначе: так, пшеничная
каша, выступающая в обряде заместителем кутьи, называется куливо, пшенъця
(укр.), тогда как обычно ее так не именуют.