"О.А.Седакова. Поэтика обряда, часть 1 (Погребальная обрядность восточных и южных славян) " - читать интересную книгу автора

называния мифологических элементов" [Топоров 1967,14] важны не только в
работе с архаическими элементами славянского словаря. Никаким другим образом
не могут быть объяснены вполне прозрачные метафоры позднейшей погребальной
терминологии. Так, полес. гом. брод 'агония' может быть истолковано в связи
с общими и репрезентированными на всех уровнях обрядового текста
представлениями о преодолении водной преграды между областью живых и
областью мертвых.
Сквозные семантические признаки, пронизывающие и состав действий, и
предметный набор обряда, проясняют типологию называния, типологию метафоры
обрядового термина. Набор этих признаков в их оппозициях, выделенный
Вяч.Вс.Ивановым и В.Н.Топоровым в "Славянских языковых моделирующих
семиотических системах" [Иванов, Топоров 1965], дает возможность
рассматривать изоморфные отношения между планом предметно-действенной
семантики и планом заместительной метафорической лексики погребального
обряда.
Для того чтобы установить функциональное место предмета в обряде,
необходимо оперировать некоторой обобщенной функциональной схемой
погребального обряда, инвариантной структурной решеткой, которая
присутствует в каждом местном варианте похорон. Вопрос о выделении этой
структурной решетки достаточно сложен.
В русской дореволюционной науке в связи с общим оживлением интереса к
славянской мифологии были сделаны и попытки обобщения материала
погребального обряда славян, реконструкции его общеславянского состояния и
связи с индоевропейскими ритуалами. Труды Д. Н. Анучина, А. А.
Котляревского - показательные образцы филологии конца XIX - начала XX в.
Фрагменты погребального обряда и связанных с ним представлений
интерпретировали А. Н. Афанасьев (особенно {Афанасьев 1861]), Е. В. Аничков,
Н. Гальковский, Н. Ф. Сумцов (особенно [Сумцов 1881; 1890]), Н. И. Харузин
[Харузин 1905]. Для всех русских исследователей и особенно для А. Н.
Афанасьева и А. А. Потебни [Потебня 1865; 1865а; 1883] изучение славянских
древностей было теснейшим образом связано с лингвистическим поиском:
этимология, внутренняя форма слова часто была источником и аргументацией той
или иной интерпретации исторического и современного материала. Однако многие
выводы их требуют современной коррекции, возможной при том развитии методов
внешней и внутренней реконструкции как языковых, так и этнографических
фактов, которую осуществила лингвистика и этнология XX в. С критикой
"реконструирующего" метода антропологической школы и школы сравнительной
мифологии - разрыва диахронного и синхронного изучения материала - в 1929 г.
выступил П. Г. Богатырев [Богатырев 1971, 172-173]. Со времени А.Н.
Афанасьева уточнены методы анализа текстов, принципы сопоставления фактов
разных культурных традиций, повысилось критическое отношение к письменным
источникам при контролировании их устным материалом народной культуры.
Естественно, развитие это невозможно представить без А. Н. Афанасьева, А. А.
Потебни, обеспечивших своих последователей как прекрасными коллекциями
славянского материала, так и проблемами его истолкования, так же, как без
собраний П. В. Шейна, П. П. Чубинского и многих других.
Последующее изучение славянского погребального обряда характеризуется,
с одной стороны, большой осторожностью при переходе от современных фактов к
праславянским праформам (К. Мошинский, Л. Нидерле), с другой - более
углубленным проникновением в структуру и функциональную семантику