"О.А.Седакова. Поэтика обряда, часть 1 (Погребальная обрядность восточных и южных славян) " - читать интересную книгу автора

же) - основные представления, которыми оперирует обряд. Эти пространства,
как мы покажем в дальнейшем, весьма близки представлению о двух домах (см.
терминологию гроба и могилы: домовъна, кгъща и под.). Умерший в течение
этого моделируемого обрядом перехода изображается гостем в области живых
(гость, гусьцик почбсный [Шейн 1890, 512] - обращения плачей).
Погребальный обряд типологически близок таким переходным обрядам, как
свадьба и новоселье (что сознается самими исполнителями: поэтические
перифразы смерти в плачах - унылая свадебка, переезд в горницу без окон), а
так же проводы рекрута (ср. запрещение в рекрутских плачах специфически
похоронного восклицания охти мнеченьки [Ефименкова 1980, 23]).
В случае правильного (праведного, часовуго) совершения этого перехода
умерший приобретает статус душ, родътелей, дедув. Если же по каким-то
причинам переход не удается: душа не может "выйти" из тела ("трудная
смерть", о которой см. ниже) или же ее "не принимают" (земля, небо; не
пропускают "сторожа"), то умерший оказывается двудумником, нипритумником,
вампиром, пужбйлом, тенцум - "нечистым" покойником. Нечестивость "заложных"
покойников - частный случай нечестивости "регрессивного поведения" [Тернер
1977,65]: в новом статусе прежнее "правильное" поведение оказывается
недолжным и губительным (так, например, осмысляется сохранность тела в
могиле, по которой узнают "ходячего" покойника и выяснению которой посвящен
южнославянский обряд двоструко сохраниване, разкопальки - см. характерный
болгарский термин "нечистого мертвеца" - плътенък; ср. с этим
противоположное народно-церковное отношение к нетленности мощей).
Умерший, который остается "телесным" и "ходит", как живые, в этом
отношении не отличается от юноши, который после инициации сохраняет
поведение ребенка, или от женщины, которая после свадьбы носит девичий
головной убор. Переход не совершен, и это тягчайшее нарушение законов
мифологического универсума.

Мифология смерти и умерших и общий характер славянской языческой
картины мира

Исследователи славянской мифологии сходятся в оценке необыкновенно
значительного места, которое отводится умершим в славянском язычестве:
"Поклонение умершим занимает всю религиозную жизнь славян" - Б. Унбегаун
(цит. по: [Gasparini 1973,619]); "В представлениях древних славян,
несомненно, ужас смерти занимал главное место. Духи и демоны по
происхождению - души мертвых" [Gottscbalk 1973, 370]. Интересно, что этот
архаичнейший этап (или слой) верований, обыкновенно обозначаемый термином
"манизм", сохраняется до позднейшего времени как живое явление народной
культуры, тогда как слой более развитого язычества (с пантеоном
персонифицированных божеств) требует глубокой реконструкции на основании
косвенных реликтов.
Характерно, что вокруг персонажей славянской "низшей демонологии" не
возникает сюжетов, развернутых вербальных текстов типа классических мифов.
Сведения о домовом, овиняннике, русалке, буке, межнике (теснейшим образом
связанных с той "областью смерти", которой посвящен погребальный обряд),
ограничиваются обычно их "портретом" (очень смутным), местом обитания
(овинянник: "Покойником из-за пазухи овина кажется. Часто его бороться
охотка берет - "Давай и обратаемся" - предлагает"; бука, буконька. "В овине