"О.А.Седакова. Поэтика обряда, часть 1 (Погребальная обрядность восточных и южных славян) " - читать интересную книгу автора

"Грех мыкать мычки и прясть пряжу в пятницу: усопшим родителям кострика и
шелуха засорят глаза" (ворон. [Малыхин 1853,215]).
Однако для погребального обряда в целом актуально противоположное
представление о твердой разграниченности областей жизни и смерти и
нарушенной фактом новой смерти, помещение "области смерти" в оппозиции к
своему и близкому.
Два этих противоположных представления могут быть увязаны следующим
образом: оппозиции здешнего/потустороннего, близкого/далекого отодвинуты
более актуальной для данной системы оппозицией видимого/невидимого и,
соответственно, ведомого/неведомого. Именно как невидимые и неведомые
характеризуются и онный свет, и душа, и деды, и смерть. Для невидимого же
предполагаются иные законы пространства и времени, отношения части и целого,
так что "несовместимость" пространственных представлений загробного мира:
подземного, небесного, расположенного на острове, на кладбище, в печи и т.
д. - не требует оправданий внутри своей системы. Пребывание в печи не мешает
ему одновременно находиться и под землей; предмет, который "передают"
покойному, закапывая в могилу, может быть "получен" им на небесах.
Невидимость загробной сферы может быть нарушена или преодолена:
например, неисполнением определенных предписаний (см. полес.: дедов можно
увидеть, если не приготовить поминальной вечери) (гом. [ПА-75]), или особым
магическим способом: глядя с печи во время поминок через берцовую кость,
через хомут.
При анализе содержательного плана погребального обряда мы в целом
оставляем в стороне позднейший пласт народно-христианских* представлений об
адских муках, рае, Страшном Суде, воскресении, распределении грехов и
наказаний, имеющих источник в книжности, обычно апокрифической и
"отреченной". Обряд в своем составе не связан с ними: праведность или
неправедность покойного ("чистый" - "нечистый") определяется здесь особыми
архаическими представлениями, далекими от церковной этики даже в ее
апокрифическом варианте, и имеет своим следствием не ту или иную "муку" в
загробном мире (о которых повествуют поздние и книжные тексты), а, как мы
говорили, простое принятие или непринятие умершего загробным миром. Дальше
этого - помощи в достижении загробного мира - функции обрядовых действий не
идут**.
______________
* Народно-христианскими мы называем факты из того пласта народной духовной
культуры, который традиционно определяется как "двоеверие" или
"религиозно-магический синкретизм народного сознания" [Арнаудов 1969], - а
именно те, что приближены к "христианскому" полюсу. Их нельзя назвать
апокрифическими, так как, строго говоря, апокрифическими можно считать
только имитации канонических образцов [Naumov 1976. 57]: апокриф имитирует
как содержание, так и способы его интерпретации в догматической литературе.
"Народно-христианские" же представления не имеют ничего общего с основными
категориями церковно-христианского эксегезиса. Из области христианской
культуры они берут только предмет, тему, которая интерпретируется в
категориях принципиально другой, даже не противоположной, модели мира.
Отношение "языческого" и "христианского" начал в исследуемом нами материале
бывает очень сложна Известно, например, народное поверье о том, что от
Страстной недели (Великого четверга) до Троицы грешникам дается избавление
от мук. Это поверье имеет источником апокрифическую литературу византийского