"О.А.Седакова. Поэтика обряда, часть 1 (Погребальная обрядность восточных и южных славян) " - читать интересную книгу автора

смерти": недожитой век. Однако славянские (особенно болгарские) поверья дают
основание выделить другой, противоположный и столь же опасный тип: пережитой
век, слишком долгую жизнь; ср. рус чужой век заедает - о слишком долго
живущем старике. По широко распространенным болгарским поверьям, глубокий
старик может превратиться в вампира: это, соответственно, требует особых
обрядовых актов при похоронах стариков. Существует особый род плачей в
с-зал. Болгарии: плачи "зажившихся стариков" по себе [Кауфман 1978,277]. На
восточнославянской территории можно проследить лишь слабые отголоски такого
представления - в некоторых особенностях похорон стариков (особой одежде,
особом транспорте) и фольклорных преданиях, особенно характерных для
Украины, о том, как некогда стариков убивали ("сажали на лубок") и почему
перестали это делать (см., например, [Абрамов 1907]). Многочисленные реликты
особого типа похорон очень старых людей (включая самый яркий образец попытки
положить законный предел веку - совершаемые при жизни поминки, помбну,
известную в северо-западной Болгарии и на востоке Сербии (см. [Кулишил 1970,
103-104,242-243]) - исследует Н. Н. Велецкая в перспективе архаического
ритуала "умерщвления стариков", интерпретируемого ею как добровольная жертва
со стороны "старика" и деификация его потомками [Велецкая 1978].
В представлениях о нечестивости пережитого века актуально то же
славянское представление о доле, в котором в данном случае акцентирован
семантический мотив части. Одно из центральных представлений славянской
архаической картины мира, доля (см. [Потебня 1865]) заключает в себе понятие
о жребии, уделе, роковым образом предопределенном будущем как части некоего
целого, доставшейся отдельному человеку и находящейся во взаимозависимых
связях с другими частями, долями. Век как некоторый объем жизненной силы
распределен между всеми членами человеческого общества, поэтому мотив
вампиризма, питания чужой жизнью (кровью, силой) в архаических
представлениях о стариках не случаен. На том же принципе взаимозависимости
отдельных частей, доль основаны сложные славянские представления о споре,
которую магическим образом один человек может отнять у другого (или у его
скота, у его зерна).
В семантике споры, как и в семантике века, наблюдается исходное
индоевропейское объединение значений временного отрезка и силы (*sъ-por-)
(ср. однокоренные порный 'в силе', порото (сев.) 'очень') Кроме таких
простых значений споры и спорности, как плодовитость, способность
производить изобилие, есть более сложные значения, связанные с употреблением
времени: например, корм, обладающий спорностью, расходуется медленно;
человек, обладающий спорой, за то же время может и не торопясь сделать
больше других. Присутствие мертвеца в доме может отнять спору (всхожесть,
урожайность) у хлеба (против чего предпринимаются определенные магические
действия). Тот, кто приобретает спору больше обыкновенной, отнимает ее у
других, подобно тому как старик ест чужой век. В обоих случаях перед нами
специфическое представление о роковой предопределенности не только частей,
доль, но и объема целого (которое можно представить - и обряды
представляют - в образе хлеба, разделенного на части)*, о невозможности
новых источников энергии и жизненной силы.
______________
* О связи представления "судьбы" и "части общего хлеба", выраженной в
ритуале деления хлеба при гаданиях и в других обрядах, см. [Страхов 1983,
99]. В погребальном обряде деление хлеба (розкуштовують колачь) совершается