"Валерий Сегаль. Освобождение беллетриста Р." - читать интересную книгу автора

известное напряжение.

Он явился сразу и чуть ли не с порога доверительно
сообщил (Лисы к счастью не было дома), что уже несколько лет
является членом и активистом известной партии, ратующей за
пролетарскую демократию. Я не слишком удивился, но все же
ощутил некоторую неловкость, понимая, что пришел он ко мне
скорее всего с каким-то конкретным предложением. Я попытался
неуклюже отшутиться, заявив, что, как пролетарий умственного
труда и член богемного профсоюза, счастлив приветствовать
активиста, представляющего мои интересы. Он не заметил иронии;
он был слишком увлечен, чтобы обратить на нее внимание. Он
вывалил передо мной на столе кучу брошюр и листовок, а я сидел,
расстроенный и ошарашенный, силясь собраться с мыслями и
положить конец этому неожиданному давлению.

Робби с энтузиазмом разглагольствовал о том, что мое
имя, поставленное под некоторыми из этих воззваний, несомненно
привлечет новых сторонников к движению за социальный прогресс.
Конечно следовало проявить твердость и дать ему ясный и
категорический отказ, но я оказался на это не способен. Я
бормотал что-то о чрезмерной занятости, о полной самоотдаче,
которой требует от меня литература, наконец -- и это было самое
глупое -- о своей неподготовленности к принятию столь
ответственного решения. Робби меня не торопил и предложил
подумать две недели. Он добавил, что на днях они с Софией берут
отпуск и совершат недельный тур по городам Юга, в ходе которого
он намерен выполнить ряд партийных поручений, связанных с
агитационной работой. Я малодушно обрадовался такой отсрочке, и
мы расстались.

Больше я Робби не видел.

Тот наш разговор не давал мне покоя все последующие
дни. Я вновь и вновь к нему возвращался, злился на Робби за то,
что он врывается в мою жизнь со своими дурацкими идеями, и на
себя -- за свою нерешительность и какую-то идиотскую
интеллигентность, вечно мешающую мне послать человека куда
следует. В те дни я совершенно не мог работать, сбился с мысли
и оставил незавершенным хороший замысел, к которому и по сей
день не вернулся. Я пытался успокоиться, говорил себе, что
ничего страшного не произошло, просто старый университетский
товарищ обратился ко мне с неприемлемыми для меня
предложениями, и мне следует вежливо, но твердо отказаться. Все
было напрасно! Я с завистью думал о людях, умеющих хладнокровно
отказывать другим, пил пустырник; Лиса поминутно спрашивала,
что со мной происходит, а я был раздражителен и грубоват. Если
бы Робби не уехал в отпуск, я бы наверное позвонил ему сам и
тем самым сразу прекратил бы свои мучения. И я понимал это, а
потому бесился еще сильнее.