"Стивен Сейлор. Римская кровь " - читать интересную книгу автора

Бетесда повиновалась, но окинула нас косым взглядом и чуть слышно
презрительно фыркнула. Сама рабыня, Бетесда не одобряла моего
непринужденного общения с рабами, и уж совсем ей не нравилось то, что я
кормлю их собственными припасами. Кончив разгружать поднос, она стояла перед
нами так, словно ожидала дальнейших указаний. Поза, и ничего больше. Не
знаю, как Тирону, но мне было очевидно, что главным ее желанием было
повнимательнее разглядеть моего гостя.
Бетесда глазела на Тирона, который, казалось, был не в силах
встретиться с ней взглядом. Уголки ее рта втянулись, верхняя губа сжалась и
выгнулась тонкой дугой. Она усмехнулась.
Усмешка мало красит большинство женщин и чаще всего свидетельствует об
отвращении. С Бетесдой не все так просто. Усмешка ничуть не портит ее
смуглое и чувственное очарование. Наоборот - иногда оно даже усиливается. В
небогатом, но выразительном словаре ее гримасок усмешка может означать что
угодно - от угрозы до бесстыдного приглашения. Подозреваю, что в данном
случае то был ответ на благовоспитанность потупившего глаза Тирона, реакция
на его робкую стеснительность: так ухмыляется плутовка-лиса, глядя на
застенчивого кролика. А я думал, что все ее желания были утолены прошлой
ночью. Мои-то уж точно.
- Не потребуется ли моему хозяину что-нибудь еще?
Она стояла, опустив руки по швам; грудь ее высоко вздымалась, плечи
были отведены назад. На ее опущенных веках все еще видна была краска,
оставшаяся с прошлой ночи. В голосе слышался пылкий, слегка пришепетывающий
выговор Востока. Еще чуточку кокетства. Бетесда явно приняла решение. Юный
Тирон, неважно, раб или нет, заслуживал того, чтобы опробовать на нем свои
чары.
- Больше ничего, Бетесда. Можешь идти.
Она кивнула, повернулась и пошла покачивающейся походкой в дом, между
опущенных ивовых ветвей. Стоило ей повернуться к нам спиной, робость Тирона
пошла на убыль. Я проследил за взглядом его широко раскрытых глаз,
нацеленным чуть выше мерно колыхавшихся ягодиц Бетесды, и позавидовал его
застенчивости и робости, его голоду, его красоте и юности.
- Твой хозяин не позволяет тебе пить или, по крайней мере,
напиваться, - сказал я. - Позволяет ли он тебе время от времени бывать с
женщиной?
К моему изумлению, румянец, заливший его щеки, был густ и насыщен,
подобно кроваво-красному закату над открытым морем. Так краснеть могут
только гладкие, нежные щеки и лоб юноши. Даже Бетесда была слишком взрослой,
чтобы краснеть таким образом, если она вообще не утратила этой способности.
- Не обращай внимания, - сказал я. - Я не должен был спрашивать тебя об
этом. Вот, возьми хлеба. Бетесда печет его сама, и он лучше, чем кажется на
первый взгляд. Рецепт передала ей мать в Александрии. Так она, во всяком
случае, говорит - я-то подозреваю, что у Бетесды никогда не было матери. И
хотя я купил ее в Александрии, ее имя не греческое и не египетское. Молоко и
сливы должны быть свежими, а вот за сыр я не поручусь.
Мы ели молча. Над садом по-прежнему лежала тень, но я чувствовал, как
солнце - осязаемо, почти угрожающе - крадется вдоль гребня черепичной крыши,
словно грабитель, затевающий набег. К полудню весь сад зальет нестерпимо
жаркий, ослепительный свет, но сейчас здесь было прохладнее, чем в доме, еще
не остывшем от вчерашнего зноя. В углу внезапно завозились павлины; самый