"Стивен Сейлор. Римская кровь " - читать интересную книгу автора

крупный самец издал пронзительный крик и с чванным видом распустил хвост.
Тирон бросил взгляд на птицу и вздрогнул, не готовый к этому зрелищу. Я
молча жевал, морщась от непредсказуемых вспышек боли, от которой
раскалывались челюсти и виски. Краем глаза я посмотрел на Тирона, юноша
перевел взгляд с павлина на пустой дверной проем, в котором скрылась
Бетесда.
- Это помогает от похмелья, господин?
- Что это?
Он повернулся лицом ко мне. Выражение абсолютной невинности на его лице
слепило ярче, чем солнце, внезапно проглянувшее над верхушкой крыши. Его имя
могло быть и греческим, но все черты его лица, за исключением глаз, были
классически римскими - плавная округлость лба, щек и подбородка, чуть
выпяченные губы и нос. Меня поразили его глаза: никогда прежде не встречал я
глаз такого бледно-лилового оттенка, в котором, вне всяких сомнений, не было
ничего римского, - вклад матери-невольницы или невольника-отца, привезенных
Бог весть откуда в самое сердце империи. Глаза Тирона были слишком невинны и
доверчивы, чтобы принадлежать римлянину.
- Это помогает от похмелья, - повторил Тирон, - провести утро с
женщиной?
Я громко рассмеялся:
- Едва ли. Гораздо чаще это часть самой болезни. Или побудительная
причина, чтобы поправиться до следующего раза.
Он посмотрел на лежащую перед ним еду и вежливо, но без восторга
подцепил двумя пальцами кусочек сыра. Очевидно, что даже рабская доля
приучила его к лучшей пище.
- Тогда, может быть, хлеб и сыр?
- Еда помогает, если от нее не стошнит. Но лучшему лекарству от
похмелья научил меня в Александрии один мудрый врач лет десять тому назад -
кажется, мне было тогда примерно столько же, сколько и тебе, и был я охоч до
вина. С тех пор оно всегда меня выручало. Видишь ли, его теория состояла в
том, что, когда человек напивается, некоторые соки, содержащиеся в вине,
вместо того, чтобы раствориться в желудке, поднимаются, подобно гнилым
испарениям, в голову. Из-за этого выделяемая мозгом флегма отвердевает,
вызывая распухание и воспаление мозга. В конце концов эти соки
рассасываются, и флегма размягчается. Потому-то никто не умирает от
похмелья, сколь бы мучительной ни была боль.
- Выходит, что единственное лекарство - время?
- Если не считать более быстродействующего: мысли. Сосредоточенное
упражнение разума. Видишь ли, если верить моему приятелю, мышление
осуществляется в мозге, используя в качестве смазки выделившуюся флегму.
Когда флегма загрязняется или отвердевает, начинается головная боль. Однако
мысленное усилие производит свежую флегму, которая размягчает и растворяет
старую; чем напряженнее думаешь, тем больше производится флегмы. Таким
образом, напряженная сосредоточенность мысли ускорит естественное
выздоровление от похмелья, промыв воспаленную ткань от вредных соков и
обновив смазку между перепонками.
- Понимаю. - Моя речь явно произвела впечатление на Тирона, но до конца
его не убедила. - Звучит очень логично. Разумеется, приходится принимать на
веру исходные посылки, доказать которые невозможно.
Я откинулся на спинку стула и скрестил руки, жуя корочку хлеба.