"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 2 " - читать интересную книгу автора

- Ага, как и ты, белкую, - хмыкнул дед Потап.
Григорию вникнуть бы в смысл этого ответа, пошевелить бы мозгами, а он
в спор полез:
- Отродясь таким делом не занимался, если хочешь знать, я другую стезю
топчу.
Тогда дед Потап, похоже, обиделся, что Григорий отказался мозгами
пораскинуть, напрочь оборвал разговор и немедленно ушел из дома. Позже Петра
он в тот день из леса вернулся.
Но дня через два или три, когда Петра опять дома не было, дед сам и
вдруг скакнул к тому вопросу. Вернее, исчез из дома на несколько минут и
вернулся с тремя исправными немецкими автоматами.
- Вот они, те шкурки, - сказал дед Потап, и, как почудилось Григорию, в
голосе его прозвучало что-то молодецкое, сбереженное от давно и безвозвратно
минувшей юности.
Так начался разговор, к концу которого Григорий и узнал, какие причины
загнали деда Потапа в здешнюю глухомань. Оказалось, что еще перед
русско-японской войной он впервые надел серую солдатскую шинель. Правда, в
боях с японцами участвовать не пришлось...
Почему не женился, когда со службы домой вернулся? Сначала старших
братьев женить надо было, потом сестренке приданое копили. Вот оно, время, и
летело...
А когда началась та мировая война, снова забрили в солдаты. И почти
сразу - в окопы, под пули и снаряды немецкие. Одним из тех многих снарядов,
каждый из которых жизнь запросто отнять мог, он и был контужен. Настолько
крепко, что слух потерял и припадкам стал подвержен. И месяцев за шесть до
Октябрьской революции вернулся в родные края - на Брянщину. Вернулся к
заколоченной хате: мать и сестренка, проводив на войну всех трех мужиков, по
самую маковку в долгах запурхались, ну и пошли в Москву работу и счастье
искать. За год до его прихода смелости на такое набрались.
Сначала, когда Потап еще привыкал к родной хате, и бабы, и девки,
которые побойчее, не обходили его вниманием, даже зовущими взглядами щедро
одаривали. Но после того, как с ним случился припадок в самый неподходящий
для этого момент, односельчане потеряли к нему интерес: в любом хозяйстве
работник, а не калека нужен.
Может быть, и вошла бы жизнь Потапа в нормальную колею, может быть, и
вернул бы он себе расположение односельчан, но время-то тогда какое было? То
белые, то красные, то еще какие в деревню врывались, и каждый свою правду
кричал. Вот и бурлила деревня, почитай, в каждой избе были приверженцы двух
(и даже более) враждующих партий или группировок.
Не слышал Потап слов пламенных, даже если его и пригоняли на сходку, он
только безучастно глазами хлопал. И пустил кто-то слушок: дескать, у Потапа
контузия все мозги отшибла, дескать, вовсе без соображения он.
Дополз этот слух до Потапа - будто обожгло его душу. И, кровно
обидевшись на односельчан, он ушел в эти леса и срубил здесь избенку, в
которой и живет по сей день.
Нет, уже давно он не держит обиды на людей за то, что они тогда
шарахнулись от него. И слух к нему вскоре вернулся, и припадки канули,
словно и не было их никогда. Конечно, теперь мог и семьей обзавестись. Но
сначала выжидал - а не затаились ли недуги? Так долго выжидал, что потом
стал уговаривать себя (и уговорил) не заводить семьи на шестом десятке лет.