"Геннадий Семар. Снежка - речка чистая " - читать интересную книгу автора

- Тогда и меня стреляй, Морин! - скорее выдохнул, чем сказал, он.
Рядом с ним поднялась с топчана Степанида. Она поправила здоровую руку
Гурова у себя на плече и выпрямилась.
- Обопрись на меня, сынок... Не бойсь, сдюжу. Ты не гляди, что я
старая... А ты, Морин, заодно и в меня стреляй!
Они стояли рядом - партизан и партизанка, мать и сын. За их спинами
была неровная бревенчатая стена, а Нефедову казалось, что там
краснокирпичная стена старых купеческих складов, еще секунда, и повалятся
уже мертвые Гуров и Степанида... В наступившей тишине все вдруг услышали,
как потрескивает сосна, неторопливо догоравшая вблизи землянки. Ее колчаны
время от времени вспыхивали и бросали красные отсветы на пол землянки, а от
пола - на бревенчатую стену... В этих красноватых отсветах сгорали мосты
надежд Ивана, а из их пепла родилось и зрело последнее решение коммуниста и
комиссара Нефедова.
- Ну, стреляй! - крикнул Гуров и свалился на топчан.
...Морин хватился Нефедова тотчас же после выхода первой группы.
- Где Нефедов? - застонал он. - Ушел, гад?!
Ему никто не ответил: ни Гуров, забывшийся в беспамятстве на
самодельных носилках; ни Степанида, шагавшая вслед за ними с большим узлом
за спиной; ни военврач, сразу сгорбившийся и постаревший. Ему не ответили
Бычко и другие партизаны, оставшиеся навечно лежать там, где бьют ключи и
рождается чистая Снежка.

X

Нефедов шел ночным лесом: пока было сухо, шел споро, не
останавливаясь... Тот, кому приходилось ходить ночью в лесу, знает, что на
каждом шагу чудится тебе яма, колдобина, что деревья, точно живые, обступают
тебя, стараются загородить дорогу, не пропустить, толкнуть в плечо,
подставить под ногу корягу, хлестнуть по глазам веткой, а то и воткнуть в
бок сухой сук... Но Иван уже привык, привык ходить по лесу в любое время дня
и ночи, в любую погоду, почти каждый раз торя новую тропу. Этот сосновый лес
он хорошо знал, ибо шел по нему только за последнюю неделю уже в пятый раз.
Вот сейчас кончится он, пойдет осинник, потом топь... По этой дороге Иван
неделю назад вел свою группу на задание. В конце пути, после того как они
вброд перешли Снежку, всю группу захватили без единого выстрела. И с того
часа злой рок по пятам идет за ним, хочет его смерти, хочет сломить его,
смешать с грязью...
Под ногами стреляют сухие ветки, о спину стукается тяжелая граната -
единственная вещь в его пустом мешке. А в душе несет Иван Нефедов нелегкую
ношу событий последних дней, которых хватило бы другому человеку, может
быть, на всю жизнь. Это самая тяжелая человеческая ноша, выдюжить которую не
каждый в силах. Но скоро, очень скоро он избавится от нее, и эта близость
освобождения придает ему силы. Свежий ночной воздух и влага, тянущаяся с
поймы Снежки, освежают его, и, забыв на минуту, куда и зачем идет, Иван
вспоминает, как возвращался из одного увольнения, когда служил в Красной
Армии... Под Октябрьские праздники объявили увольнение на двое суток ему и
другим красноармейцам - отличникам боевой и политической подготовки. Двое
суток дома! Там ждут друзья, невеста... В день увольнения на утреннем
построении Иван почувствовал, что заболел: тело горело, ноги подкашивались,