"Геннадий Семар. Снежка - речка чистая " - читать интересную книгу автора

неторопливо ходил часовой, похожий в тумане на огородное пугало. Пройти
расстояние от кустов до насыпи незамеченным было невозможно. С этой и с той
стороны насыпи подходы к арке-трубе были открыты. Ивана это не озадачило, он
твердо знал, что удержать его не сможет никто, он выполнит задание,
запоздало, но выполнит... Если надо, он пробежит эти пятьдесят метров и в то
время, когда уже пойдет его состав. Но лучше подойти ближе, чтобы уж
наверняка... Он ясно различил гул приближающегося состава. Поезд шел на
Снеженск от фронта, колеса стучали звонко, легко. "Порожняк, - заключил
Иван, - это не мой..." Он подумал, что под прикрытием этого порожняка можно
достичь насыпи и спрятаться под аркой, только бы часовой остался по ту
сторону состава. Так оно и должно быть, ведь пути на юг были ближними к
Ивану, по ним и должен пройти порожняк с фронта.
Бойко, говорливо стучали колеса. Эта давным-давно знакомая "музыка" на
минуту заставила Ивана забыть, что вокруг война. На мгновение мелькнула в
сознании картинка вот такого же туманного утра на рыбалке, мелькнула и
пропала. Иван прислушался к себе, хотел понять, каково его душе в эти
минуты? Но ничего понять не мог: не было страха, не было и безудержного
порыва. Была какая-то упрямая нацеленность, спокойное сознание необходимости
совершить то, что приказывала совесть. И не захотелось больше Ивану
прятаться: последние пятьдесят метров по своей земле он прошел открыто, во
весь рост. Он шел, завороженно глядя на мелькающие кубики проносящихся мимо
вагонов, слушая веселый перестук колес на стыках рельсов. Длинный состав еще
тянулся, а Иван уже был на берегу Снежки в том месте, где она ныряет под
насыпь в краснокирпичную гулкую трубу и выливается на простор полей по ту
сторону откоса. Эти поля местные жители иногда называли долами. Ивану
нравилось это название, как нравились и сами долы... Весной на них
коричневыми "мазками" зацветал русский рябчик, затем сиреневато-красноватые
фонарики развешивала медуница, следом за ней долы покрывались голубым ковром
незабудок. До сенокоса можно было увидеть, как цветет красная герань,
бело-желтая таволга и, наконец, серебристый ковыль. По всей Снежке дубравы
соседствуют с зеленой топью болот и угрюмыми хвойными лесами, северные
растения дружат с южными... И виною этому - Снежка, чистые воды которой
разнесли по всему краю семена, смытые ее притоками. Иван не раз слышал от
стариков, что в их краях граница природы, южной и северной...
Вдруг в траве Иван увидел завиток тонкой проволоки и спокойно подумал,
что слишком близко от насыпи поставили немцы мины и что за это их надо
наказать. Он был всего в полушаге от смерти, от глупой и бесполезной смерти.
Когда до него дошло это, он удивился и разозлился, окончательно прорвался
тот нарыв, который зрел в нем все эти дни...
- Это что получается? - сказал вслух Нефедов. - И помереть, как мне
хочется, мешают! И жить не дают! И дышать не дают на моей земле!
Он снял с плеча вещмешок, вынул оттуда зеленую противотанковую гранату,
покачал ее на руке, прочувствовал ее тяжесть, успокоился. Посмотрел наверх,
прикинул и понял, что не ошибся в выборе позиции: здесь одной
противотанковой гранатой можно подорвать состав и, разрушив арку, остановить
движение поездов на много дней. А если состав будет с боеприпасами, то очень
дорого обойдется завоевателям его жизнь...
- Но и этого им будет мало! - подумал он вслух.
Нефедов вновь почувствовал, что волнение в нем нарастает. Он уж не
слышит рокота Снежки, не чувствует прелести тихого утра, в нем поднимается