"Николай Семченко. ...что движет солнце и светила " - читать интересную книгу автора

Математикой". И тогда Римма громко, так, чтобы все слышали, спросила его: "
Антон, ты что, влюбился в меня?" - "Ой, дура!" - испуганно отпрянул Антон.
" А чего тогда лезешь? - сказала Римма. - Врешь! Влюбился!" - "Ещё чего, -
ответил потрясённый Антон, - нужна ты мне, как собаке пятая нога!"
Мальчишки всегда стесняются выказывать свою влюблённость, а в те
давние годы пацаны вообще считали западло дружить с "бабами". Но Антон не
мог пересилить это жуткое табу: его так и тянуло к Нине. А после объяснения
с Римкой он стал - вот смех-то! - дергать за косички Нину. Верная подруга,
конечно, поддела его: "Что, теперь в Нинку втюрился?" Антон моментально
покрылся красными пятнами, потом побледнел, ничего не ответил и, дёрнув
Нину за косу ещё раз, кинулся прочь. "Эй ты, бандит! Отдай бант!" -
закричала ему вслед преданная Римка.
Оказывается, он умудрился сдёрнуть бант, который был сделан из широкой
шёлковой ленты и закреплён на немецкой заколке. Теперешние пластмассовые
бантики и цветочки, которыми девчонки украшают свои "хвостики", чем-то
напоминают то давнее мамино изобретение.
Нина пришла домой заплаканная. Мать, недолго думая, схватила её за
руку и потащила в дом Антона. Он был дома один и, кажется, не на шутку
перетрусил. Но мама кричать на него не стала. Очень спокойно, с
достоинством она произнесла:
- Антон, я считала тебя мальчиком из порядочной семьи, а ты ведёшь
себя как маргинал.
Нина независимо стояла с распущенными волосами - как русалка, и делала
вид, что в упор не замечает этого противного Антона. И ещё очень гордилась
своей интеллигентной мамой, которая никогда в жизни не оскверняла свои уста
обычными ругательствами. Если она сердилась, то выкрикивала какие-то
странные, непонятные слова: маргинал, сатрап, бастард, фуфель, олигофрен и
что-то ещё, совсем уж не запоминаемое.
- Верни, пожалуйста, бант, - сказала мама. - И обещай, что больше
делать так не будешь.
- Не буду, - промямлил Антон. Он вытащил этот злополучный бант из
кармана и отдал его маме.
Нина чувствовала, что ему очень хочется взглянуть на неё, и, укараулив
его взгляд, быстро - пока мать не видит - показала ему язык. Это был миг её
торжества!
- А потом прошло много-много лет, - прошептала Нина Андреевна, - и
однажды Антон вернулся из армии. Девочка уже не носила голубой бант и даже
собиралась выйти замуж. Но тут на её пути снова появился Антон...
Она отложила фотоальбом в сторону и взяла в руки маленькое круглое
зеркальце.
Нина Андреевна долго смотрела на себя, не замечая, как гладь зеркала
туманится, тускнеет и сквозь её отражение проступает конопатая зеленоглазая
девчушка с пышным голубым бантом. Восторженно, не отрывая взгляда, она
смотрела прямо в глаза солидной дамы, застенчиво улыбалась и, кажется,
силилась выговорить что-то очень важное. Может, она хотела напомнить, что
Антон всегда видел в Нине Андреевне ту вздорную и, не взирая на
страхолюдные "семейные" трусы, красивую девчонку с берегов реки Кии? Или
совсем уж недетское хотела сказать. Например, о том, что настоящая любовь -
всегда тайна, всегда скрыта от глаз посторонних, и если её выставляют
напоказ, демонстрируют, хвастаются или о ней узнают другие люди, то она