"Николай Семченко. ...что движет солнце и светила " - читать интересную книгу автора

Да, вот деталь, мне запавшая в память: дверь в комнату была закрыта, и
входную дверь Марина тоже за собой захлопнула, и даже калитку на крючок
закрыла, а ведь еще вчера убегала на работу - все нараспашку, никаких
замков, и мама еще долго ворчала: "Совсем ошалела! Без всякой оглядки
живет, ни о чем не думает. Подожди, приедет Полина, она быстро тебе мозги
вправит. Ах, Володя, бедный, бедный..."
Ворчала мама - и на старуху становилась похожей. А дядя Володя
прибежал злой-презлой, и глаза его, обычно мягкие и чуть уставшие,
побелели.
- Где она? - закричал он. - Это правда: уехала? И с ним? Ты знал? Все
знал! И молчал? Убью!
Он сграбастал меня, поднял и больно сжал ребра.
- Уехала! - закричал я и, предчувствуй неладное, заревел: - У дяди
Ивана спросите, куда и зачем! Он ее увез на машине. А я ничего не знаю!
- Дурачок, - тихо сказал дядя Володя. - Они вместе уехали. Ты понял?
А, гадский рот, меня за нос водила, как крокодил слоненка...
- Из сказки Киплинга, - вставил я, опять-таки желая показать свою
ученость. Дядя Володя почему-то разозлился еще больше, заскочил в Маринину
комнату и так хватанул самоваром об угол стола - только щепки полетели.
Потом отец пробовал починить самовар, но ничего у него не получилось.
А дядя Володя больше к нам не приходил. И в драмкружке тоже перестал
появляться. Зато в "Бабьих слезах" его видели частенько. Так называлась
забегаловка, единственная на весь поселок, где мужики пили пиво, и не
только пиво, но и кое-что покрепче.
Когда дядя Володя случайно натыкался на меня на улице, то будто и не
замечал меня, будто и не видел никогда. Может, для него перестало
существовать все, что связано с Мариной?
Правда, однажды он пришел к нам - красивый, подтянутый, черные усы
делали его еще бледнее, - пришел, встал у калитки и, сколько его ни звал
отец, зайти в дом не захотел.
Пришлось отцу надеть брюки (духота была страшная, и дома мы с ним
ходили в одних плавках). Он вышел к дяде Володе, и тот почти сразу сунул
ему в руки голубой конвертик, что-то быстро, невнятно сказал, и, круто
развернувшись, почти побежал по деревянному тротуару, и подковки на его
ботинках нервно и дробно стукали о доски. Он ни разу не оглянулся. Папа
вошел в дом и сказал маме:
- Завтра уезжает. Переводят служить куда-то на Запад.. Оставил письмо
для квартирантки.
-Думает, что она вернется?
-На всякий случай. Мало ли что, говорит, вдруг у нее с Иваном ничего
не получится. А он готов ждать, сколько ей будет угодно.
Письмо положили под клеенку на столе, и оно там за несколько лет
пожелтело и приклеилось к столешнице, а Марина так и не объявилась. Зато
поздней осенью, когда землю уже подмораживало, но еще вовсю синели шапки
сентябринок, вдруг явился Иван.
Крепко виноватый перед тетей Полей, он вел себя странно тихо, ходил с
робкой, виноватой улыбкой - она как бы затаилась в уголках его губ, и когда
тетя Полина, которой почему-то нравилось громко кричать и ругаться во
дворе, поносила его самыми последними словами, он брал ее на руки и,
визжащую, брыкающуюся, уносил в дом.