"Мария Семенова, Федор Разумовский. Магия успеха ("Скунс" - "Эгида" - 0)" - читать интересную книгу автора

"Из ночного клуба, наверное, нажрались, трахаться едут..."
- Надумаете, звоните. - Лысый ощерился и, протянув через окно визитку,
сунул следом стобаксовую купюру. - Это за приятное зрелище. Люблю, когда
срань черножопую на место ставят раком.
Тонированное стекло плавно поднялось, навсегда скрыв от Серегиных глаз
блондинистую красотку, мощно взревел шестилитровый двигатель, и, сорвавшись
с места, "мерседес" стремительно полетел по ночному проспекту. Джип
сопровождения, двинувшись следом, на первом же перекрестке перестроился и
прикрыл правый бок головной машины, - европейский класс, крутизна. "Бесятся
с жиру, сволочи, девяносто восьмой жгут". Прохоров проводил кортеж взглядом
и, убрав, не читая, визитку с баксами подальше, что было сил припустил
домой, - есть хотелось нестерпимо. Миновав "Электросилу", он ушел направо,
так короче, да и светофоров меньше, возле железнодорожной платформы вырулил
на Ленинский проспект и скоро уже мчался по знакомой до каждой выбоины
гигантской полуподкове проспекта Ветеранов.
Когда-то давно на этом месте были леса да болота, где в нищете и
дикости прозябали воспетые поэтом убогие чухонцы. Позже, на народных
костях, сатрапы самодержавия возвели здесь усадьбы, разбили парки с
гротами, беседками и павильонами, где и предавались разврату и
нравственному разложению. На берегу Литовского озера высились дворцы с
бельведерами, благоухали заросли шиповника, а на поверхности прозрачных вод
расцветали диковинные лилии. Только трудовому народу это как зайцу боковой
карман. Нынче от Литовского озера остался лишь извилистый овраг, по местам
цветников и розариев граждане выгуливают живность, а вместо белокаменных
хором светятся в ночи окнами "точки", "корабли" и хрущобы.
"Опять какая-то падла фонарь разбила". Врубив дальний свет, Прохоров
зарулил в боковой проезд, осторожно, чтобы не сосчитать ямы, прополз вдоль
девятиэтажки и, миновав помойку, припарковался на своем коронном месте -
напротив родимых окон. у трансформаторной будки. Теперь следовало
позаботиться о безопасности транспортного средства, - у нас не дрогнут,
угонят и с ушатанным бендиксом. "Страна уродов". Действуя на ощупь, Серега
надел колодку на педали, накинул "кочергу" на руль и, выставив у лобового
стекла картонку с лаконичной надписью "Пятизарядный автомат двенадцатого
калибра. Стреляю без предупреждения", сдернул центральный провод с крышки
трамблера, - всяким там буржуазным сигнализациям он не доверял.
Свет в подъезде, как обычно, не горел, и, если бы не предусмотрительно
захваченный фонарик, точно вляпался бы: лестницу основательно заблевали, во
всю ширь. "Поймать бы гада". Плюнув, Тормоз поднялся к себе на четвертый,
бесшумно отпер входную дверь и, оказавшись в прихожей, сразу же услышал,
как спрыгнул с подоконника сибирский кот Рысик, - снизошел, значит,
уважает. К слову сказать, был он хищник тот еще: рыжий, прямо Чубайс, уши
все в драках изодраны, и частенько, нанюхавшись хлорной вони от "Белизны",
ловил не мышей, а кайф.
- Ну как ты, хвостатый, тащишься? - Потрепав хищника по нехилому
загривку, он рысью забежал в гальюн, в ванную и, подгоняемый желудочными
соками, двинул на кухню. И тут же в недоумении замер, - на плите царила
пустота. Ни пюре с домашними котлетами, ни сковородки с жареными
пельменями - только разогреть и за уши не оттащишь, - ни вкуснейшего омлета
с колбасой и луком. Ничего. Ничего того, что обычно оставляла ему мать
каждый вечер уже в течение двух лет. И обязательного послания, ну там