"Геннадий Семенихин. Слеза командарма ("Нравоучительные сюжеты" #4)" - читать интересную книгу автора

так и не пришлось узнать, что это их армия спешила к окраинам самого Берлина
и что его отец несколько изменил маршрут, чтобы снабдить горючим его
батальон.
Над одной из "тридцатьчетверок" открылся люк, и в наступившей тишине
голос советского танкиста, усиленный мегафоном, раздался над полем боя.
- Ахтунг, ахтунг! - И русский офицер объявил на немецком языке: -
Советское командование приказывает вам немедленно сдаться и сложить оружие.
Если через десять минут приказание не будет выполнено, все вы будете
уничтожены огнем советских танков!
Лязг гусениц и гул моторов немедленно прекратился, и над поляной
возникла тяжелая тишина. "Тридцатьчетверка" с командирской единицей на борту
остановилась у танков, погибших в огненном таране, и высокий плечистый
человек в полевой форме, но без знаков различия на погонах, спрыгнул на
землю и, стараясь не гнуться от навалившегося на него горя, прошагал к тому
месту, где зеленая нежная трава почернела от дыма и пламени.
Он уже все знал. Не желая верить в случившееся, ощущая, как голова
наливается тупой неистребимой болью, он скользил взглядом по земле,
отыскивая среди обломков металла тело сына. Иван лежал на чужой и
неласковой, сырой от наступившего рассвета земле в обгоревшем комбинезоне.
Его залитое кровью лицо осталось нетронутым огнем, лишь шея была немного
прихвачена. Командарм встал на колени перед телом убитого сына, осторожно
снял с его головы обуглившийся шлем. Холодный и жесткий предутренний ветерок
шевельнул светлые волосы на голове погибшего.
- Прости меня, лапушка, - каким-то выцветшим голосом сказал
командарм. - Не успел. А как спешили!
Над землей поднималось солнце. Немцам уже перевели, что погибший
командир танка сын командарма, и они, дрожа от страха, смотрели на большого
сурового плачущего человека, ожидая своей участи. Генерал резко выбросил
руку, указывая на солнце.
- Видите! Оно не для вас восходит.
Один из пленных, сутуловатый рыжий обер-лейтенант, понимавший
по-русски, пересекшимся голосом спросил:
- Вы будете нас расстрел?
Командарм резко выпрямился:
- Нет. Мы не фашисты. Мы с пленными не воюем. - И, обратившись к
замполиту, кратко распорядился; Прикажите отвести пленных на ближайший
сборный пункт . - И, уже не сдерживая ярости, ткнул на гитлеровца пальцем. -
Слышите, вы! Поедете на Волгу, может быть, даже под Сталинград. Будете
строить то, что разрушили. И только попробуйте плохо!
- Товарищ генерал, - тихо спросил замполит, - тело комбата возьмем с
собой?
Буслаев отрицательно покачал головой.
- Нет, похороним здесь. - Потом подошел к обгоревшему трупу барона фон
Вирхова и, не желая к нему притрагиваться, долго вглядывался в тонкое
выхоленное лицо, на котором даже смерть не в силах была стереть выражение
злой замкнутости. "А ведь он моему ровесник", - грустно подумал Павел
Степанович. Из глубокой задумчивости его вывел голос замполита.
- Товарищ генерал, а с этим как? - спрашивал тот, указывая на труп фон
Вирхова.
- Тоже похоронить, - сухо сказал командарм. - Только не здесь, а