"Юлиан Семенов. Дождь в водосточных трубах (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Почему?
- По литературе. Помните, в литературе прошлого века?.. Только лакеи
говорили: <Кушать подано>. Господа всегда говорили: <Милости прошу
перекусить...>
Степанов усмехнулся и сказал:
- Занятно.


Ночь разметалась над землей. Облака лежали низко, будто одеяла,
сбитые горячечнобольными в бреду.
- К грозе, - сказал Степанов.
- По-моему, пройдет левее, - ответила Нина.
Они медленно шли по уснувшей деревеньке, название которой было
необычно, как и все здесь, - Купавна. Белые наличники окон словно
фосфоресцировали и, казалось, подсвечивались изнутри каким-то холодным
искусственным светом. Лес шумел гулко, приливами.
- Вы любите ночной лес? - тихо спросила Нина.
Он закрыл левый глаз, завертел носом и ответил:
- Не знаю, право...
- А почему вы смеетесь?
Степанов ничего не ответил. Когда с ним начинали говорить о красоте
природы, Степанову делалось неловко, и он не знал, что отвечать. Ему
казалось, что прекрасное можно писать на холсте, в литературе, но только
говорить об этом не стоило. Ему не хотелось соглашаться с очевидным,
названным именно так, как и нужно было назвать по грамматике. Смысл
искусства - в первооткрывательстве, а моментальная фиксация увиденного -
прерогатива рыночного фотографа. И еще Степанов не любил, когда при нем
начинали говорить о красивом. А Степанов не любил говорунов, особенно тех,
которые умеют изящно и тонко говорить обо всем, что вокруг. Такие люди,
как ему казалось, неспособны к творчеству, они проговаривают самих себя.
Степанову вспомнился забавный случай, когда французский высший свет
пригласил на званый обед известного писателя-юмориста. К нему относились с
боязнью и острым любопытством. Но весь обед писатель просидел хмуро,
уставившись в скатерть, никого не вышучивал, и все шло насмарку. И только
в самом конце обеда произошло то, ради чего все собрались: писатель,
обратившись к соседу, попросил: <Передайте мне, пожалуйста, эту прекрасную
мелкую соль>. И сразу же, после секундного замешательства, все - и гости и
хозяева - стали громко хохотать, считая сказанное остротой. И каждый
поэтому смеялся, а вернее - старался смеяться и дольше и громче другого.
...Где-то над озером, прорвав тяжелые облака, выглянул острый глаз
месяца.
- Можете загадывать на счастье, - предложил Степанов. - Молодой
месяц-то. И слева...
Он обернулся к девушке. Лицо ее сейчас сделалось еще более чеканным,
глаза казались зелеными.
- Хищная вы какая-то, - сказал Степанов.
- Да нет... Недотепа я.
- Это почему ж так?
- То ляпну что не так, то гляну не так - вот и хожу в девках, никто
замуж не берет.