"Юлиан Семенов. На "козле" за волком (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Да, мороз был сорок три градуса. А может, и больше. Они тогда выехали
в Гоби с Ванганом, с его монгольским другом - маленьким, громадноглазым,
сильным и веселым Ванганом.
Ванган веселился:
- На <козле> за волком! Это прекрасно! Ты никогда не забудешь этого,
никогда! Гнать на <козле> по пустыне Гоби, искать волков, которые режут
отары, настигнуть их и убить - разве такое можно забыть?!
<Козел> гнал по Гоби, и жестяные от мороза травы звонко хлестали по
бокам машины. Солнце было маленьким и рыхлым. Небо казалось декорацией -
так оно пламенело, багровое, разбавленное синим.
Пятьсот километров на юг, две тысячи на восток и на запад, пятьсот на
север; высокие, жестяные, убитые морозом травы; отары овец; двести волков,
которые появились здесь как бедствие, и семь <козлов> с охотниками,
которые были вызваны из Улан-Батора, чтобы спасти овец. Волки, особенно в
сильные морозы, режут по сотне овец в день. На борьбу с хищниками
мобилизуют лучших охотников страны.
Дело это рискованное. Было три случая, когда охотники <теряли себя> в
пустыне, не могли сориентироваться - ни по звездам, ни по карте. Их
находили спустя день - с вертолетов. Гоби - это азиатский вариант <Белого
безмолвия>.
Охотники были как живые: сидели, подломив под себя ноги. У одного
даже трубочка вмерзла в рот... Когда мороз сорок пять градусов, человек
гибнет за семь-восемь часов...
- Сейчас мы свернем с проселка, - сказал Ванган, - и это будет как в
Арктике. И давай пока что помолчим - сейчас надо смотреть в оба.
Степанов обернулся - травы, сломанные морозом, тем не менее смыкались
за машиной, словно камыши на осеннем болоте, во время первой, теплой еще
зорьки.
- Все-таки это, наверное, плохо - бить волков с <козла>, - сказал
молоденький шофер Мунко. - Неравные шансы.
- А разве у овцы равные шансы с волком?
- Это другое дело, - сказал Мунко.
- Я слушаю вас, - сказал Степанов, - и сразу же вспоминаю Михайлыча.
- Кто такой? - спросил Ванган.
- Это старик. Он жил в тайге под Уссурийском. Я у него часто гостил.
Он был охотником, настоящим, как Дерсу Узала... Он уходил в тайгу на
неделю и приносил кабана. А мы приехали с приятелем, и мой приятель
организовал охоту загоном, и мы взяли трех кабанов в день, и Михайлыч даже
заплакал от обиды. <Я, - говорил он, - в кавалерии служил, так на тебе -
порешили кавалерию... В механизированные части предложили перевестись,
после кавалерии-то - и мехчасти?! Отказался... Ушел я в тайгу, спокойно
жил, красиво охотился. А вы, оказывается, без игры кабана берете, без
таинственности, как врага какого... Будто война у вас, а не радость
охоты...>
- Вот-вот! - обрадовался Мунко. - Я об этом же говорю.
Ванган ничего не ответил. Он сидел, ухватившись маленькими крепкими
пальцами за металлическую <держалку>, вмонтированную в щиток машины, чтобы
не разбить голову о стальные перекрытия кузова.
Степанов закурил, подул на пальцы. Несмотря на то что Мунко включил
печку, в машине все равно было холодно, пронзительно холодно.