"Юлиан Семенов. Начало семьдесят третьего (Франция, Испания, Андорра)" - читать интересную книгу автора

- Почему он не прислал тебе денег?
- У него нет денег. Он честно делает свое дело, поэтому у него нет
денег.
Я вспомнил, как самая старая из старух обратилась к рыжему, когда он
бесился из-за "кушетт" первого класса. Она назвала его Ричардом. По-моему,
именно так она назвала его.
- Твоего отца зовут Ричард?
Девушка взметнулась с кушетки, и лицо ее сделалось совсем детским, и
она ответила:
- Да. Вы знаете папу?
- Откуда же мне знать твоего папу? - соврал я, трусливо соврал я, подло
соврал.
- Я не знаю твоего папу. Просто мне показалось, что твоего папу
обязательно должны звать Ричардом и он должен быть действительно славным
человеком.
- Зачем вы говорите неправду? - спросила девушка. - Отчего же вы всегда
говорите неправду?
Действительно, зачем мне было врать ей? Зачем? Я должен был сказать ей,
что такой же рыжий, как и она, усатый старый миссионер с Папуа, которого
зовут Ричард, и который, по-моему, сильная, жадная и надменная сволочь,
едет в вагоне первого класса на "кушетт", а его дочь, которая стоит сто
франков, сидит напротив меня и говорит мне то, что лучше бы ей сказать
ему, этому рыжему Ричарду.
- Пойдем, - сказал я.
- В буфет?
- Пойдем. У меня, знаешь ли, с деньгами, вроде как у тебя, так что на
буфет не надейся. Пошли.
Я взял ее за руку, и мы пошли через полупустые вагоны второго класса в
ярко освещенное чопорное царство первоклассных "кушетт". Пассажиры чинно
сидели и лежали в красном плюше. Рыжий уже спал. Занавеска в его купе не
была задернута, и я сразу увидел его лицо и отодвинулся.
- Кто это? - спросил я девушку. - Ты знаешь его?
- Первый раз вижу.
У меня словно камень с плеч свалился, и мы все-таки пошли в буфет,
съели по бутерброду и выпили по банке пива.
- Вы решили, что это мой па, - веселилась девушка, - неужели я такая же
уродина?! Ну, рыжий, ну, из Австралии, ну Ричард! Господи, неужели я
действительно такая уродина?!
Мы вернулись в купе, девушка сбросила свой рюкзак на пол, долго
копалась в карманах и карманчиках, достала наконец портмоне и вытащила
оттуда маленькую фотографию.
- Вот мой па, - сказала она. - Вот он.
На меня смотрел безусый Ричард - тот самый, я теперь не мог ошибиться,
только совсем еще молодой, ведь она ни разу в жизни его не видела, а ей
восемнадцать, а это очень много - восемнадцать лет, особенно если отсчет
начинать с тридцати пяти или с сорока, - люди за эти годы особенно
меняются, а может, наоборот, закостеневают в своей сути, но в письмах люди
всегда актерствуют - больше, чем в жизни, а ведь он писал ей письма, а она
верила его письмам, так верила его письмам...
Девушка осторожно взяла у меня из рук фотографию, и в глазах у нее я