"Юлиан Семенов. Начало семьдесят третьего (Франция, Испания, Андорра)" - читать интересную книгу автора

живопись, и он всегда очень громко говорил, когда шел через этот подъезд,
и я всегда боялась, что другие жильцы будут сердиться, - у нас не любят,
когда громко говорят в подъездах...
А потом я отправился на улицу Одеон, 12, - искать книжный магазин
"Шекспир и компания", где Хемингуэй брал книги у Сильвии Бич, но в доме,
где раньше был "Шекспир", сейчас находится магазин "бутик", и продавщица в
хитоне, с гримом непорочной девы и в голубом парике посмотрела на меня,
интересовавшегося книгами Сильвии Бич, как на сумасшедшего.
- Простите, месье, но мадам Бич никогда не работала в нашем магазине.
Очень сожалею. Какие книги? Мы продаем "бутик", месье, это книга для
женщин, прекрасная книга, месье, и не очень дорогая, в отличие от
магазинов на Елисейских полях...
Но я нашел "Шекспира с компанией". Я нашел эту книжную лавку случайно,
когда вышел на набережную Сены, чтобы посмотреть на внуков тех "людей
Сены", о которых писал Старик. Но было ветрено, и моросил дождь, и рыбаков
на берегах Сены не было, как не было и продавцов книг, которые, впрочем,
теперь переместились к центру города: возле ресторана "Серебряная башня"
лотков букинистов, обитых цинком, словно прилавки мясных магазинов, уже не
было, как не было и "Винного рынка", снесенного не так давно по решению
муниципалитета.
Я шел по набережной и напротив острова Сен-Луи, в старом, XVI веке,
доме на улице де ля Бушери, 37, увидал старую вывеску: "Шекспир и
компания". Я толкнул дверь, и дренышул колокольчик, и маленький седой
старик с острой бородкой и д'артаньяновскими (по киноверсии "Трех
мушкетеров") усами вышел из-за перегородки, и это был Джордж, нынешний
директор "Шекспира", и он показал мне те книжные полки, где стояли тома
Толстого, Тургенева и Достоевского, которые дарили Старику мир, "другой,
чудесный мир, который... дарили русские писатели.
Сначала русские, а потом и все остальные. Но долгое время только
русские...".
А потом мы поднялись в гостевую комнату по скрипучей лесенке, мимо
газовой плиты, на которой он потом сварил картошку на ужин и кусок мяса
(он оставил на тарелке несколько картофелин и кусок хлеба внучке
Хемингуэя, которая приехала к нему погостить), и Джордж показал мне фото
Сильвии Бич, женщины, которая отдала себя служению книге. Ее "Шекспир" был
закрыт нацистами, которые запретили ей выдавать "вредные" книги - русских
авторов в первую очередь. Я сидел с Джорджем за колченогим столом и слушал
его рассказ о женщине, которая помогла многим американцам стать писателями
и которая так высоко понимала русскую литературу, и жалел, что в Париже до
сих пор нет книжного магазина "Толстой и компания"...
Вечер пришел в Париж внезапно, и в мокром асфальте отразилось буйное
разноцветье реклам, и стало вдруг шумно, и та музыка, которая была со мной
весь этот день, исчезла, потому что я зашел в "Купель", где Старик
встречался с замечательным художником Пасхиным, который шутя жил, шутя
пил, шутя любил, шутя голодал, шутя повесился, - только работал он всегда
серьезно. Музыка, та незамысловатая песенка, которая, казалось,
принадлежала весь этот день одному мне, исчезла, потому что ее убил дух
"Куполя", ибо все там было показным: и красные фонарики, вмонтированные в
черные, чаплинские "бабочки" юных пижонов, и стада шумных американских
туристов, глазевших по сторонам с детским удивлением, и томные